Комар зажужжал, Матер удивленно вскинул брови.

— За мной же придут! И что тогда? Сначала Сомс, потом Деррингер. Почему ты позволила мне их убить? Ты что, хочешь, чтобы все мои труды пошли прахом?

Он зашагал по комнате, растерянно теребя волосы. Казалось, только теперь он осознал, чем чреваты его поступки.

— А Госпожа совсем не расстроена твоим поведением! — заметил я.

— Что?

Я не мог не улыбнуться, увидев лицо Матера, одновременно злобное и удивленное. Вдобавок, у него начинала нервно подергиваться бровь.

— Да, ты здорово рисковал, заманивая людей на остров и убивая их. Но теперь ты по уши в дерьме. Исчезновение Деррингера скоро заметят. Рано или поздно за ним придут. И как же она будет получать кровь, когда тебя посадят? Ведь ты же ее единственный кормилец!

Матер посмотрел на вольер. Гангская Красная вела себя тихо, но я не сомневался, что она все слышит и понимает.

— Она сама хотела, чтобы я их убил. Да, да! Но почему? Не вижу смысла. — Если насекомое и ответило ему, я этого не услышал. — Ну, ничего. У Госпожи будет кровь, о Деррингере я позабочусь. Все поправимо.

— Нет, не поправимо. Скоро сюда приедут люди. Много людей. И тогда все будет кончено.

Матер взял кинжал и полюбовался клинком.

— Но один эксперимент я все-таки успею провести. — Он медленно перевел взгляд на меня. — Есть предложения, мистер Ривз?

Я собрал все свои силы. Меня трясло.

— Нет. Что-то голова не соображает.

— Моли Бога, чтобы тебя никто не искал. Потому что я убью каждого, кто явится на остров! — Он ринулся в атаку, лицо его застыло в ужасной гримасе, взгляд горел безумием. — Уничтожу любого, кто захочет отобрать у меня Госпожу!

Я зажмурился, готовясь к неизбежному.

Через несколько секунд я открыл глаза и посмотрел наверх. Матер замер надо мной, в нерешительности сжимая кинжал обеими руками. Зубы его скрежетали, капли пота выступили на лбу. Всем своим существом он хотел меня убить, но некая сила встала у него на пути. Матер застонал, затравленно посмотрел на комара, и вдруг бросился прочь из спальни. Я услышал, как дверь заперли снаружи.

Желудок неожиданно дал о себе знать. Я не ел с утра, но просить еды у Матера было бесполезно. Несмотря на ужас, который охватил меня, я все же понимал, как сильно мне повезло. Я пытался не терять бдительности и прислушивался к тому, что происходило в доме, гадая, чем все закончится. Ничего другого мне просто не оставалось — руки связаны за спиной, ноги ватные. Я даже не мог встать. Единственным действующим органом были мои мозги, так что приходилось ими работать.

Битва за собственное сознание становилась все труднее с каждой секундой. Вдруг я услышал, как Матер включил воду в ванной. Он принимал душ. Я слышал его бормотание. Пару раз он называл какое-то незнакомое мне имя. Матер убил Деррингера и Сомса, потом хотел убить меня. Его рассудок помутился и что-то послужило этому причиной. Быть может, стрекоза? Он ничего не говорило насекомом, но оно наверняка не давало ему покоя.

Я вновь почувствовал, что сознание вот-вот меня покинет. Гангская Красная заметалась по вольеру, явно чем-то встревоженная. Потом я услышал: Нян Зиеп снова пыталась овладеть моим разумом. Только в ее голосе не было спокойствия и безмятежности.

— Почему?

Она была почти напутана.

— Что «почему»?

— Почему ты думаешь о стрекозах?

— Не твое дело.

— Говори!

— Нет. Ты — всего лишь плод моего воображения. И мне надоело разговаривать с самим собой.

— Посмотри на меня.

— Нет!

— Посмотри на меня! Немедленно!

— Я не хочу.

— Подними голову.

Я поднял.

— Теперь поверни ее влево.

Я поглядел на Гангскую Красную. Она зажужжала, потом стихла и зажужжала снова.

— Видишь меня?

Отрицать это не имело смысла.

— Ладно, — ответил я, почти улыбаясь. — Вижу.

— Смотри. Смотри внимательно.

Я зачарованно уставился на насекомое. Гангская Красная была заперта в вольере, но я видел только ее. Все остальное превратилось в сплошные помехи, как в телевизоре. Крошечные частицы цвета вибрировали повсюду, затуманивая зрение.

Она совершенно точно смотрела прямо на меня, хоть я и надеялся, что это лишь игра воображения. Я чувствовал на себе ее взгляд. Потом, словно чтобы развеять мои сомнения, вновь раздался голос. Теперь он звучал громче и настойчивее, он больше не просил, а приказывал.

— Я не плод твоего воображения, Эшли Ривз Ты это знаешь. Я Нян Зиеп!

Я не нашелся, что ответить. Мыслей не было. Мое тело и разум были подчинены таинственному созданию. В ее слова трудно было поверить, но я верил.

Она продолжала:

— Теперь говори. Почему ты думал о стрекозе?

— Не знаю, — ответил я, улыбаясь, как непослушный ребенок. Тревога Нян Зиеп сменилась гневом, но в этот момент звук льющейся воды из ванной прекратился.

Несмотря на смятение, в котором пребывал Матер, он насвистывал какую-то мелодию. Свист начался в ванной, потом раздавался все ближе и ближе к спальне, пока я не услышал звук поворачивающегося в замке ключа. Гангская Красная притихла и скрылась из виду.

Дверь медленно отворилась. Матер прокрался в комнату, точно пытаясь остаться незамеченным. Я увидел, что кинжал он заткнул за повязанное на животе полотенце. Он пристально смотрел на меня, не зная, что сказать или сделать. Совершенно очевидно, он был напуган. Матер неожиданно для самого себя увидел во мне угрозу, опасность. Он намеревался убить меня, но по непонятным причинам ему не позволили этого сделать. И все же желание не исчезло. Он боялся Госпожи и не знал, что предпринять.

— Хочешь прикончить меня, верно? — Слова эти почти непроизвольно сорвались с моих губ.

Матер не ответил. Вместо этого он подошел к панели и медленно ее задвинул, не отводя от меня настороженного взгляда. Похоже, он действительно опасался, что я могу на него напасть.

— Да, ты бы хотел, чтобы я сдох и больше не отравлял тебе жизнь. Слушай, — я оживился, почувствовав некую уверенность, — а почему бы тебе не дать мне кинжал, а? Развяжи меня, и я сам все устрою.

Он не изменился в лице. Я тихо рассмеялся. Это тоже не произвело на него должного впечатления. Матер погладил рукоятку кинжала.

— Я отлучусь ненадолго, — сказал он, подходя к двери. — А ты не делай глупостей, молодой человек, не то пожалеешь.