значительно меньше строится по прогрессивному принципу, а разрыв между эффективными ставками для бедных и богатых весьма ограничен.

Источники и цепочки: см. piketty.pse.ens.fr/egalite

Прогрессивная шкала налогообложения: инструмент снижения неравенства до выплаты налогов

Помимо прочего следует подчеркнуть еще один важнейший урок периода с 1914 по 1980 год, заключающийся в том, что прогрессивная шкала налогообложения позволила снизить неравенство не только после уплаты налогов, но в первую очередь до уплаты (концепция «первичного распределения», которое не следует путать с перераспределением[151]). Этот вывод, несмотря на то, что он может показаться парадоксальным, в действительности вполне очевиден. Особенно это касается прогрессивной шкалы налога на наследство, которая сокращает неравенство активов, принадлежащих следующему поколению. Если бы налог на наследство применялся для перераспределения состояний в пользу тех, кто не наследует почти ничего, если бы в дополнение к нему был введен еще и ежегодный налог на богатство с целью постоянного перераспределения собственности, картина была бы еще очевиднее. В равной степени это касается и прогрессивной шкалы налога на доход, и в особенности чуть ли не конфискационных ставок в 80–90 %, которыми облагаются самые высокие доходы. Если же говорить о доходах с капитала (дивиденды, проценты, арендная плата), во времена «Прекрасной эпохи» и в период между Первой и Второй мировыми войнами составлявших значительную часть самых высоких доходов, то подобные ставки вынуждают жить поскромнее, чтобы уже в ближайшее время не столкнуться с необходимостью безвозвратно сокращать капитал, все больше продавая имущество и доли в предприятиях. Это сыграло ключевую роль в постепенном снижении концентрации собственности и замене крупнейших состояний средними. Что же касается доходов от трудовой деятельности, в особенности крупных вознаграждений, выплачиваемых руководящим кадрам, то эти ставки радикально снизили возможности накопления крупных состояний, но самое главное – коренным образом изменили условия закрепления столь крупных выплат в договорах, в конце концов приведя к их существенному снижению.

Имеющиеся в нашем распоряжении данные наглядно показывают, что эффект снижения выплат руководящему составу оказал решающее влияние, особенно в США. В конкретных цифрах ставки в размере 80–90 %, введенные при Рузвельте после Второй мировой войны, сподвигли компании положить конец астрономическим вознаграждениям, расходы на которые становились все несопоставимее с реальными прибылями руководителя, особенно с учетом того, что их можно было бы направить на другие нужды. После обрушения заоблачных доходов топ-менеджеров у предприятий высвободились дополнительные средства для инвестиций и повышения более низких зарплат. Полученные в ходе анализа сведения указывают, что эффект перераспределения конфискационных ставок обусловлен в первую очередь первичным распределением, предшествующим налогообложению, поэтому простой анализ эффективных ставок, по которым облагается тот или иной процент населения, позволяет оценить общий результат лишь частично. Кроме того, сравнение между разными странами наглядно демонстрирует, что действенность этого фискального механизма еще больше усиливается благодаря тому, что наемные работники получают больше возможностей устанавливать и контролировать выплаты, равно как и внедрять тарифные сетки (например, через представительство профсоюзов в административных советах германоязычных и скандинавских государств или же в Военном совете труда в США[152]). Кроме того, данные, полученные в ходе анализа предприятий, отраслей экономики и различных стран, позволили установить, что при превышении определенного уровня зависимость экономической эффективности руководящих кадров от их вознаграждения практически сводится к нулю, но получаемые ими в крупных размерах выплаты отрицательно сказываются на низких и средних зарплатах[153].

К вышеизложенному можно добавить, что ужесточение прогрессивной шкалы налогообложения, по всей видимости, не оказало никакого отрицательного влияния ни на инновации, ни на рост производительности. В период с 1870 по 1910 год ежегодный прирост национального дохода на человека в отсутствие налога на доход в среднем составлял 1,8 %, в 1910–1950-х годах 2,1 %, а в 1950–1990-х годах, когда верхняя планка налога составляла в среднем 72 %, даже 2,2 %. После этого верхняя планка была снижена вдвое с целью стимулировать экономический рост. Но вместо этого тот тоже снизился вдвое и в 1990–2020-х годах составил 1,1 % (см. График 23). При достижении определенного уровня неравенства увеличение разрыва между крупными доходами и состояниями с одной стороны и мелкими – с другой явно не оказывает никакого положительного эффекта на экономическую динамику[154]. Обобщая, на основе имеющихся данных можно сделать вывод, что высокие ставки налога, граничащие с конфискационными, обернулись огромным историческим успехом. Они позволили значительно сократить разрыв в доходах и владении собственностью, улучшить положение неимущего и среднего классов, поспособствовали становлению социального государства всеобщего благосостояния и в целом стимулировали развитие экономики и общества. В исторической перспективе экономический рост и прогресс человечества обеспечили не сакрализация собственности, существующего положения вещей и неравенства, а борьба за равноправие и доступ к образованию[155].

График 23

Экономический рост и прогрессивная шкала налогообложения в США, 1870–2020-е годы

Интерпретация. В Соединенных Штатах ежегодный рост национального дохода на человека снизился с 2,2 % в 1950–1990-х годах до 1,1 % в 1990–2020-х годах, в то время как предельная ставка отсечения при налогообложении самых высоких доходов снизилась с 72 % до 35 %. Так что активизации роста, которую обещали сторонники снижения предельной ставки отсечения, так и не произошло.

Источники и цепочки: см. voir piketty.pse.ens.fr/egalite

Ликвидация колониальных активов и государственного долга

Помимо становления социального государства и введения прогрессивной шкалы налогообложения третьим фактором, характеризующим «великое перераспределение» 1914–1980-х годов, стала ликвидация сначала колониальных и зарубежных активов, а потом и государственных долгов, пришедшаяся на этот период. Накануне Первой мировой войны процветание собственников казалось поистине нерушимым. Общий объем частной собственности в Великобритании, Франции и Германии оценивался в шесть-восемь ежегодных национальных доходов (см. График 24[156]). К тому же наблюдалась огромная концентрация этой собственности: 10 % самых богатых контролировали 80–90 % от ее общего объема. В 1914–1950 годах в частной собственности произошел колоссальный спад и в 1950-х годах ее общий объем составлял от двух до трех национальных доходов, потом стал опять медленно расти, но даже сегодня не достиг отправной точки, не говоря уже о возврате к прежней концентрации[157]. Отчасти это падение объясняется уничтожением собственности (заводы, здания, дома и т. д.) из-за бомбардировок и боев в ходе Первой и Второй мировых войн: для Франции и Германии доля этого фактора в общем снижении составила от одной четверти до одной трети, в то время как для Великобритании всего несколько процентов. Активизации этого процесса также способствовала совокупность преднамеренных политических мер, направленных на урезание власти частных собственников (блокирование арендной платы, национализация, финансово-экономическое регулирование, наделение широкими правами профсоюзов и т. п.). Эти меры, весьма разнородные по своему характеру, преследовали одну и ту же цель – снизить монетарную ценность имущества для владеющих ею частных собственников, но сохранить общественную