— Взаимно, — ответил Егор, чуя ледяной приход адреналина. На самом деле эту работу он нашел с огромным трудом, айтишников на хедхантере было навалом.

— А ты, дурень, будешь вкалывать вместо него. Учить эти ваши «плюсы». Не хочу, чтоб ты сдох под забором, когда меня не станет.

— Я не сдохну под забором, — Сергеич чмокнул босса в щеку и убежал одеваться.

Он спустился в джинсах и белой меховой курточке, прекрасный, как лунная фея, и пробежал к своему новому БМВ.

Егор, стоя на пороге, вдохнул поглубже и выпалил:

— Извините, Сергей Иваныч, но я правда думаю, что вы его ебете. Он очень похож на вашу содержанку.

— А знаешь, на кого похож ты? На шавку, которая лижет у дога под хвостом. Завистливый холоп!

— Рад, что мы все прояснили, — Егор хлопнул дверью третий раз за день.

— Говно! — босс накинул халат и пошел разогревать порцию племянника.

Сережа сидел за рулем заведенной машины, его руки тряслись.

— Егорка, прости, я не могу. Я и так выпил, а сейчас еще перенервничал. Ты знаешь, я вожу хуево.

— Насрать, довезешь до остановки.

— Блядь, я не могу! — Сергеич всхлипнул. — Как я, по-твоему, должен себя чувствовать, когда ты такого наговорил?

— Как тупая шлюха. Езжай давай.

Машина резко тронулась и остановилась, непристегнутый Егор чуть не влетел в лобовое стекло. Сергеич разрыдался:

— Да, я знаю, я говно. Неблагодарное говно. Я его недостоин. Он человек, человек с большой буквы, понимаешь?

Егор жалел, что не может достать айфон и снять всю эту мякотку для других юзеров.

— Егор, я его очень люблю, больше, чем отца. Как ты мог такое сказать!.. Ты, блядь, извращенец!

— Позволю себе напомнить, что ты сам дрочил на ебущихся братьев и полгода пускал слюни, говоря про инцест. Своя правда глаза не колет? И чего ты так завелся, что даже спрашивать полез? Может, я пошутил?

— Сука! — Сергеич высморкался в бумажный платочек.

— Я чувствую себя лишним в ваших отношениях, — подливал жира Егор. — Ты любишь его, а не меня. Поэтому я не мог, понимаешь, не мог сидеть с ним рядом в этой роскошной хате. Он меня подавляет. Чувствую себя шавкой, которая нюхает у дога под хвостом.

Егор был доволен, что нашел слабое место этого носорога-альбиноса. Сергеич всегда казался ему глыбой, которую не прошибить ничем. Значит, и у Сереженьки есть комплексы, чувство вины.

— Кстати, может, он и есть твой отец? Может, он сестру ебал? Отсюда и твое пристрастие к инцесту…

— Прекрати! — Сергеич выбежал из машины.

Егор хохотал.

Сергеич открыл капот и багажник, уронил на снег синюю крышку, долил что-то и швырнул канистру об стену.

— Вы еще здесь, два дауна? — крикнул с порога босс. — Идите домой, я сегодня добрый!

Сергеич подбежал к нему и начал что-то объяснять, босс кивал.

— Я ему сказал, что ты обезумел от ревности, — Сергеич плюхнулся на водительское сиденье, пристегнулся, и они, наконец, тронулись. — Так что он еще подумает, увольнять тебя или нет.

У шоссе Сергеич затормозил и снял теплую куртку, Егор остался в пуховике — его знобило. Сергеич прижался губами к его лбу, проверяя температуру. В сущности, он был не такой уж противный, этот Сереженька. Из него бы вышла хорошая мама — дети всегда сыты, одеты, куча пирожков и хэндмейда, сплетни с подружками, ежедневные прогулки в парке и прочие маленькие радости больших женщин.

— Ко мне или к тебе? — спросил Сергеич.

— Мне надо в Хотьково. Я матери обещал помочь, — соврал Егор.

На самом деле ему не терпелось настрочить про баттхерт Сереженьки. Артемка будет ржать, если совсем еще не подурел со своими биткоинами.

— Кстати, о ревности. Как там наша соска из Сергиева Посада? — Сергеич будто читал его мысли про Артема.

— Да ну его в пень. Я не стал бы встречаться с парнем, который ссыт даже свой адрес дать.

— Не смей писать ему ЛС. Понял?

— Да понял, понял…

— Не надо глумиться над моими чувствами. Я тебе все дал: и адрес, и жопу, и рот, и даже больше. Если узнаю, что ты распиздел, я не знаю, что с тобой сделаю. У тебя и пруфов[65] нет.

Егор придержал вильнувший руль, Сергеич спохватился и замолчал.

— А ты выложи фотки, где мне на лицо накончал. Сразу зауважают. Скажут: «Мужик!»

Сергеич сбросил скорость и подъехал к придорожному кафе — коричневому срубу с мигающими китайскими гирляндами. Они зашли в помещение, пропахшее тушеным луком и говядиной.

— У вас есть вайфай? — деловито спросил Сергеич. — И два латте, пожалуйста, только с нормальным жирным молоком, а не как в прошлый раз.

Трое мужиков за ближним столиком уставились на него тяжелыми взглядами.

— Пиздец, теперь вся одежда этим нищебродским духом пропитается, — сказал Сергеич Егору, кидая куртку на соседний стул. — Ну, начнем наш баттл.

— Ну держись, тварь, — Егор достал айфон.

Сорокалетняя официантка с пропитым лицом принесла латте.

«Сереженька оказался далеко не так непробиваем, как мы думали, — строчил Егор. — Оказывается, это тупорогое животное понимает весь стыд своего положения — содержанки, бляди и тунеядки — и стесняется собственных чувств к папику-сестроебу. Дабы хоть как-то легитимировать свою порочную страсть, Сереженька организует корпоративные походы в сауны к блядям и созерцает там бугристую жопу благодетеля, попутно демонстрируя свою анальную вагину. Уверен, что они не родственники, даже не похожи. Свинорылый босс из-за своего жира тупо импотент и не может ему засадить, так что довольствуется сношениями своей шлюхи с другими шлюхами, как герой яойной саги „Аи-но кусаби“[66]. Только что Сереженька признался мне в сильной любви к „папе“, как он называет своего свинохуего хозяина. Заметьте, любит он не меня, а „папу“, который его содержит, потому что шлюхи бесплатно не любят никого. Такого гнусного харассмента наша страна еще не знала».

Вскоре под аплодисменты форумного быдла появился ответ Сереженьки: «Вот что мы называем харассмент». На всех трех роликах Егор лежал со связанными впереди руками и громко стонал во сне, можно было даже различить обрывки фраз. В первом ролике Сергеич ебал его своим хуем, во втором драл огромным длинным огурцом и бутылкой, а в третьем сосал и сдрачивал ему на лицо.