– и, как выяснилось, не зря, – что Магеллан в море перестанет подчиняться приказам. Это беспокойство читается между строк множества документов, где предписывается строгое следование согласованному плану. Например, 19 апреля 1519 года Карлос так писал Магеллану и Фалейру о подтверждении свидетельств торговцев о богатствах Молуккских островов: «Насколько я могу быть уверен, согласно подробным данным, сообщенным мне лицами, имеющими должный опыт и видевшими сие воочию, на островах Малуко в изобилии имеются пряности, и ваша основная задача – достичь их со своей флотилией, я повелеваю вам следовать прямо к этим островам… так что в первую очередь, не отклоняясь в других направлениях, вам необходимо плыть к островам Малуко без каких-либо поворотов»[282].

Но что за направления могли привлекать Магеллана? Мы не можем знать, куда, кроме Молуккских островов, он намеревался отправиться, отплыв. Но есть причины сомневаться в том, что он был настроен так решительно, как требовал от него Карлос, и даже в том, что Молуккские острова вообще являлись его основной целью. Их местонахождение относительно Тордесильясского антимеридиана было сомнительным. Франсишку Серран уже проник туда и действовал в португальских интересах. Магеллан из писем друга знал, что тот предлагал по меньшей мере построить на островах португальский форт. Острова уже активно торговали с Малаккой[283]. Любые возможные испанские поселения стали бы уязвимыми для атаки со стороны португальских баз, расположенных сравнительно близко. Выбирая между несколькими гипотезами в отсутствие решающих доказательств, мы склоняемся в пользу той, что подходит под все факты. То, что конечной целью маршрута Магеллана были Молуккские острова, подтверждается рядом свидетельств, но плохо согласуется с тем фактом, что он не пошел туда, имея такую возможность.

Магеллан знал о другом архипелаге, расположенном за Молуккскими островами, еще не тронутом португальцами и более перспективном с точки зрения быстрого обогащения. Привлекательность Филиппин (как впоследствии стали они называться) была очевидной, особенно грела душу мысль о золоте – товаре, превосходившем в цене все остальные. В Малакке была колония филиппинцев, так что Магеллан, как и другие жители города, знали примерное местонахождение островов и понимали их относительную уязвимость, а также степень богатства. Как мы увидим, одно из самых поразительных решений Магеллана в ходе руководства экспедицией состояло в том, что, добравшись до экватора, где, как он хорошо знал, и находятся Молуккские острова, он предпочел следовать мимо них, к широте Филиппин. Эта смена направления шла вразрез с чаяниями его офицеров и матросов и ставила под угрозу само выживание экспедиции, участники которой к тому времени после пересечения Тихого океана были слабы, больны и умирали от голода[284].

Попав на Филиппины, он понял, что все его ожидания насчет обилия золота полностью оправданны. В судовом журнале одного из штурманов Магеллана, который всегда отличался трезвым взглядом на мир и редко упоминал что-то выходящее за пределы своей профессиональной компетенции, фигурирует неожиданная деталь: «У большого острова… который населен и имеет много золота, мы плыли вдоль берега к юго-западу, где обнаружили другой, небольшой остров, он тоже населен, люди там очень хорошие, и там мы воздвигли крест на вершине холма, а оттуда нам показали еще три острова к западу и юго-западу, сказали, что там много золота, показали, как его собирают, и заявили, что находят самородки размером с турецкий горох – и другие, размером с чечевичное зерно. И этот остров лежит на девяти и двух третях градуса северной широты»[285].

Магеллан принял чрезвычайные меры, чтобы золото не укрылось от его контроля. Он запретил команде обменивать на золото железо, ткани и все другие товары. Свидетельство, которое мятежный лейтенант Магеллана Хуан Себастьян Элькано давал уже после того, как все перипетии экспедиции завершились и он довел единственный корабль с горсткой выживших обратно в Испанию, вряд ли, конечно, могло говорить в пользу Магеллана, но Элькано был на тот момент еще и казначеем экспедиции, что прибавляло его словам веса. «Пусть никто не осмелится, – заявил, по словам Элькано, Магеллан, – под страхом смертной казни выменивать или забирать золото, потому что командир желает, чтобы цена золота оставалась низкой». Все операции, как утверждал Элькано, фиксировались в бухгалтерских книгах, которые он сам и вел в соответствии с должностными обязанностями[286]. Лопес де Гомара десятилетием позже записал слух о том, что Магеллан, по мнению команды, только и искал что «шахты и золотоносные пески». Когда они добрались до Филиппин, то Магеллан сделал заявление, которое запомнил присутствовавший при этом Хинес де Мафра. «Теперь, – объявил он матросам, – я достиг той земли, которой желал» (Ya estaba en la tierra que había deseado)[287].

Договор, который Магеллан заключил с испанским королем перед отправлением, содержал загадочное условие. Впрочем, загадочно оно лишь в том случае, если Молуккские острова действительно были единственной целью Магеллана. Если бы Магеллан открыл более шести островов, то он мог выбрать два из них по собственному вкусу и получать пятнадцатую часть с любой прибыли или товаров, что они могли бы принести в будущем. Традиционно считалось – а книги Пиреша и Вартемы подкрепляли это мнение, – что Молуккских островов было всего пять (хотя сейчас мы относим к этому архипелагу намного большее их количество). Таким образом, Магеллан определенно имел и другие цели помимо Молуккских островов, что бы ни думали по этому поводу король Испании, купцы Бургоса и его команда. И какой могла быть эта цель, если не Филиппины? В головах людей того времени господствовали библейские представления. Карты и географические трактаты были полны обозначений священных земель. Царство Фарсис, отдаленный Офир, копи царя Соломона, родные земли царицы Савской и волхвов, острова, которые вызывают страх Господень, и пределы Земли – все это обозначалось как реально существующие страны, и читатели таких карт и трактатов в этом не сомневались. Колумб искал их на другой стороне Океана. Возможно, они могли лежать чуть дальше.

4

Как собрать флот и испортить его

Севилья и вальядолид, 1517–1519

Фарсисские корабли были твоими караванами в твоей торговле, и ты сделался богатым и весьма славным среди морей.

Иез. 27: 25

Смерть короля от передозировки афродизиаков – вполне правдоподобная легенда. Фердинанд Арагонский страстно мечтал о наследнике, но 23 января 1516 года по дороге в Гваделупу, что в Эстремадуре, скончался от ужасного приступа. Слабое сердце, истощенное дорожными тяготами и охотой, которой ему не стоило бы заниматься, вероятно, сделалось причиной его тяжелого состояния. Короля спешно устроили в скромном пристанище – вариант единственный, но «неудобный и плохо обставленный» (desguarnecida e indecorosa); там он и скончался