свою очередь, показал, что Франсишку предложил десятую часть. Он прервал переговоры и выехал в Вальядолид, где ожидал канцлер. Аранда являлся сильным игроком. Без его поддержки проект мог бы не дойти ни до канцлера, ни до короля. Он грозил португальцам и умасливал их, рассказывая о своем огромном влиянии. Фалейру вспоминал, как тот говорил: «У меня при дворе множество друзей». В этом предложении забавным образом смешиваются угроза, обещание и хвастовство. Фалейру отреагировал «с досадой», Магеллан – с тревогой. Опасность, что Аранда обратит свое влияние против них, была вполне реальной. Переговоры закончились компромиссом: по воспоминаниям Аранды, Магеллан предложил, чтобы Аранда получил одну восьмую часть доходов в том и только том случае, если сможет выторговать у короны полное покрытие издержек на предлагаемую экспедицию. В противном случае он не получал ничего. Компромисс был для Магеллана явлением редким. Он не соглашался на него ни с португальским королем, ни с соперниками, ни с оппонентами в суде. Однако при этом он назначил своими душеприказчиками братьев Фалейру, а не Аранду[296].

Опасная тактика Аранды сработала, по крайней мере изначально. 23 февраля Магеллан и Фалейру посетили его в доме купца Диего Лопеса де Кастро, где он остановился. Согласно показаниям Магеллана, Аранда продолжал донимать собеседников, требуя объяснить, «почему они не хотят предоставить ему удовлетворение за все проблемы, которые ему пришлось решать, и за его помощь, – говоря, что он бы это очень оценил»[297]. Судя по всему, Магеллан тщательно следил за словами, потому что из его речи можно было вывести, что Аранда не имел никаких прав на то, чего требовал. Он предложил собеседникам подписать нотариально заверенное соглашение, которое уже подготовил и в котором ему отводилась восьмая часть всей потенциальной прибыли:

«Ты получаешь восьмую часть всех доходов и прибыли, которые мы можем получить от открытия земель и островов, которые, если Бог будет милостив, мы откроем и обнаружим в землях и границах демаркационной линии короля Дона Карлоса, нашего господина»[298].

Они с неохотой подписали.

Почему Аранда вообще предложил такой договор, а не просто на него согласился? С его точки зрения, здесь были два важных преимущества. Во-первых, задача переговоров с королем оставалась на нем. Во-вторых, он мог, ничем не рискуя, отсечь потенциальных конкурентов.

Очевидным конкурентом здесь был Аро. По свидетельству королевского секретаря, женатого на его племяннице, Аро был готов финансировать экспедицию при помощи «друзей», если от короля этого добиться не получится. Собственно говоря, он сообщил о таком своем интересе в письме королю уже 5 марта. Фалейру был крайне недоволен договором: впоследствии он утверждал, что так его и не подписал, а Магеллан сделал это от имени обоих и без предварительного одобрения. Так или иначе, португальцы томились в Пуэнте-дель-Дуэро или еще в каком-то трактире на Вальядолидской дороге, а Аранда вернулся ко двору и стал обрабатывать канцлера.

Вальядолид полнился интригами. Придворный хронист Педро Мартир д’Англерия, заядлый сплетник, писавший историю испанских открытий и завоеваний, сетовал на ненасытность фламандских прихлебателей молодого короля – по его выражению, «обитателей ледяных морей», которые смотрели на южан свысока и презирали испанцев, «как будто те были отпрысками их шлюх»[299].

Тем не менее Аранда преуспел в своих действиях – возможно, благодаря тому, что из Индии поступали большие доходы. 17 000 дукатов попали в казну уже через несколько дней после приезда нового короля; просители из Индии рисовали сказочные перспективы, обещая прибыль 400 000 дукатов в год и даже больше[300]. Поэтому вложения в открытия новых земель казались вполне оправданными.

Аранда устроил Магеллану и Фалейру аудиенцию у великого канцлера и епископа Фонсеки; видимо, он был вполне удовлетворен тем, как идут дела, чтобы назначить эту беседу. Будущие путешественники по его приглашению 17 марта прибыли в Вальядолид. Он предложил им разместиться у него. Те так и сделали, но уже через день спешно ретировались в гостиницу, которую выбрали сами, что говорит о трениях в отношениях или, по крайней мере, о нежелании находиться под постоянным наблюдением посредника.

Аудиенция прошла 17 или 18 марта. Мы уже видели ее глазами Лас Касаса: развернутая таинственная карта с неотмеченной ключевой частью маршрута; письма Серрана и рассказы Вартемы, посвященные несметным богатствам Молуккских островов; скептические расспросы. Решение предстояло вынести королю, который, в свою очередь, обратился к королевскому совету. Мнение членов совета оказалось неблагоприятным. Они не верили в существование пролива или какого-то другого способа прохода из Атлантического океана в восточные моря. Бог, «возможно, по своим причинам оставил восточную и западную половину отдельными и закрыл их друг от друга, дабы невозможно было найти проход между ними и совершать по нему плавания. Или, возможно, та великая суша… настолько бесконечна и длительна, что разграничивает и отделяет восточные моря от западных так, что никто и никоим образом не может проникнуть на Восток, двигаясь в этом направлении»[301].

Эта речь кажется описанием старых, основанных на Птолемеевых представлениях карт мира, на которых Тихого океана не было, а Индийский со всех сторон окружался сушей – оконечность Африки сходилась с самыми восточными полуостровами Азии. Молуккские острова, согласно данной версии, находились внутри закрытого океана. Если бы отказ членов совета не был так хорошо подтвержден документально, соблазнительно было бы видеть в нем эдакое литературное общее место – перипетии судьбы, увеличивающие драматизм по образцу истории Колумба, который после отклонения своего иска судом был внезапно вызван ко двору короля и королевы в то время, как уже безутешно ехал на осле в изгнание, и получил в январе 1492 года королевское поручение, потому что монархи внезапно передумали.

Конечно, члены совета не являлись географическими экспертами. Другие же видели преимущества предложенной схемы. «Если нас ждет успех, – писал Педро Мартир, – мы вырвем из рук португальцев торговлю специями и драгоценными камнями»[302].

Фонсека, должно быть, был рад, потому что вряд ли совет, отвечая отказом, шел против его желаний. Но либо он изменил мнение, либо решение совета служило лишь первой ступенью переговоров. Так или иначе, король, знаменитый любовью к картам и схемам, решил положиться на собственную интуицию. Он принял решение в пользу предлагаемой экспедиции чрезвычайно быстро. 20 марта Карлос вернулся в Вальядолид, сопроводив мать в Тордесильяс, куда та решила удалиться. Он отказался от помощи совета и 22 марта одобрил план Магеллана и Фалейру. Возможно, на решение короля лично финансировать флотилию повлияли опасения, что в противном случае экспедицию соберет Кристобаль де Аро и получит все доходы; впрочем, возможность воспользоваться помощью финансиста для оплаты дополнительных расходов оставалась. Документ, который Магеллан и Фалейру представили на оценку короля и членов совета, предусматривал спонсирование путешествия со стороны как короны, так