Не думайте, что я прошу о дружбе, — для этого, пожалуй, слишком поздно. Другое дело, что есть такая штука, как патриотизм. Иногда, думая о ней, я цинично посмеиваюсь. Я боролся с собой, и победила в итоге моя страна, — не знаю почему. Я чертовски хотел бы, чтобы войны не было, — а сейчас я начинаю мечтать о том, чтобы ничего, этого со мной никогда не случалось. В том, чтобы шпионить и обманывать друзей, нет ничего хорошего, это грязное дело. Однако я начал его, и я доведу его до конца. Не думайте, что я прошу чего-то взамен, — ничего подобного. Я чувствую себя неуютно, работая на два правительства разом. Одно предлагает мне шанс стяжать богатство, успех, сделать карьеру. Другое предлагает лишь тюремную камеру.

Для того, чтобы все устроить, осталось чертовски мало времени.

Искренне Ваш,

Эдди.

Пока Чапмен составлял это прочувствованное послание, Стефенс собирал на совещание четырех следователей, участвовавших в допросе, чтобы решить, что делать с этим необычным и потенциально весьма ценным мошенником. Как указал Стефенс, положение Эдди было в высшей степени странным: с одной стороны, его разыскивала британская полиция, с другой — он предлагал — нет, даже умолял — позволить ему работать на британскую разведку. «Если верить Чапмену, он пошел на работу к немцам, дабы спастись, а по приземлении в Британии тотчас отдал себя в руки английских властей, чтобы те использовали его против Германии». По предварительной психологической характеристике выходило, что, невзирая на восторженные чувства в адрес Грауманна, Чапменом движет «ненависть к фрицам в сочетании с тягой к приключениям. В данном случае в деле не замешаны женщины, он также не пытается заключить сделку, чтобы с него сняли все обвинения. Им движут мужество и дерзость».

Однако существовала очевидная проблема. Если отпустить Чапмена на свободу, он тут же окажется в полиции. Он даже упомянул об этом в разговоре со Стефенсом: «Думаю, с моим незаурядным прошлым я могу рассчитывать лет на четырнадцать». Более того, он вполне может вновь связаться со своими подельниками. Однако, если оставить его под стражей в «лагере 020», предсказывал Стефенс, «он может пасть духом и сломаться». Единственным способом спокойно работать с ним было предоставление ему условной свободы, оставив его под наблюдением, но не в тюрьме, а «под контролем в каком-нибудь тихом месте, где-нибудь в деревне».

«Я думаю, что нам следует использовать Чапмена в качестве двойного агента, — подвел итог Стефенс. — А затем вернуть его обратно во Францию, чтобы он присоединился к группе диверсантов, которых уже готовят для отправки в Америку с важнейшей миссией».

Допрашивавшие Чапмена офицеры единодушно с этим согласились. Конечно, было рискованно посылать Чапмена обратно во Францию. Немцы могли разоблачить его, да и он сам был способен все им выложить. Он мог даже вновь перекинуться на другую сторону. Однако потенциальные преимущества, которые давала засылка собственного шпиона в святая святых германской секретной службы, перевешивали любую опасность. Тем же вечером из «лагеря 020» в команду на Сент-Джеймс-стрит, работавшую с двойными агентами, ушло письмо: «По нашему мнению, Чапмена следует использовать по максимуму… Он действительно желает работать против немцев в пользу Британии. Он обладает мужеством и находчивостью, которые делают его идеальным агентом».

Тар Робертсон, следивший за каждым поворотом событий, пообещал на следующий день прислать одного из своих сотрудников, работающих с агентами, для знакомства с Чапменом. Однако до того, как вводить его в программу, Эдди следовало присвоить кодовое имя. По правилам клички агентам выбирались случайным образом, так, чтобы они ни в чем не ассоциировались с их истинными именами. Однако правила эти постоянно нарушались: так, кличка Сноу была частичной анаграммой фамилии Оуэнса; еще один агент проходил под кличкой Тейт, поскольку, по мнению Робертсона, он был похож на комика Гарри Тейта. По слухам, пользовавшийся сомнительной репутацией югославский агент Душко Попов получил кодовое имя Трицикл из-за своей любви к сексу втроем. Кодовое имя, выбранное в итоге для Эдди Чапмена, соответствовало ему как нельзя лучше.

Вечером 18 декабря Тар отправил всем сотрудникам подразделения В1А сообщение: «Мы выбрали для Фрицхена кличку Зигзаг».

Для работы с Зигзагом Тар Робертсон выбрал капитана Ронни Рида — неприметного специалиста по радиосвязи. Это был отличный выбор. Длиннолицый, с тоненькими усиками, в очках и с сигарой, он выглядел как типичный офицер в средних чинах. В самом деле, он настолько полно воплощал собой типаж армейского офицера-середнячка, что когда Тару Робертсону для операции «Фарш» потребовалось фото для фальшивого удостоверения личности — в рамках операции тело в военной форме, с документами, содержащими дезинформацию, якобы случайно прибило к испанскому побережью, — он выбрал фото Ронни Рида. Рид выглядел как человек из толпы — то есть никак.

Майор Ронни Рид, блестящий радиоинженер, который стал первым британским куратором Чапмена.

Отец Рида, официант в ресторане «Трокадеро», погиб в битве при Сомме в 1916 году. Рид родился в съемной квартире на Кинг-Кросс. После окончания школы Святого Панкраса он получил стипендию для обучения в Политехническом институте в Риджент-Парке, где изучал инженерное дело и заболел страстью к радио. Он мог собрать радиоприемник из ничего. Со своим школьным другом Чарли Чилтоном, впоследствии ставшим знаменитым радиоведущим и продюсером, Рид организовал вещание на весь мир с помощью самодельного передатчика: Ронни пел собственную мелодическую версию «Танцующей в темноте» Бинга Кросби, а Чарли бренчал на гитаре.

К началу войны Рид днем работал радиоинженером на Би-би-си, а по ночам бродил по эфиру с позывным G2RX. Однажды ночью Рид вместе с матерью отсиживался в бомбоубежище, спасаясь от авианалета, когда у входа затормозила полицейская машина. Рида вытащили из убежища и среди рвущихся бомб повезли в тюрьму Уормвуд Скрабз. У тюремных ворот стоял какой-то мужчина. «Мистер Рид, мы вас ждем. Входите», — произнес он. По тускло освещенному коридору его отвели в камеру на первом этаже. Там, окруженный двумя охранниками, сидел мужчина в летной форме, с окровавленным лицом.

«Этот человек сброшен к нам на парашюте, — объяснил мужчина. — Сегодня вечером он должен выйти на связь с Германией. Мы хотим, чтобы вы выехали в сельскую местность в районе Кембриджа, провели сеанс радиосвязи и убедились, что он передал именно то сообщение, которое мы подготовили».

Той ночью Рид и парашютист Гёста Кароли, которому вскоре предстояло стать двойным агентом по кличке Саммер, сидели в свинарнике где-то в полях Кембриджшира и отстукивали морзянкой в Гамбург: «Добрался благополучно, на несколько дней залягу на дно, пока не найду себе жилье».

Так началась карьера Рида на секретной службе.