Он слишком часто голодал.

Первый раз он по-настоящему наелся, когда ему было четырнадцать, в маленьком бистро во Франции. У Алано его манеры вызывали такое отвращение, что он отвернулся от стола, но в те времена Дугласа это не волновало. Он тогда ел почти до тошноты. Потребовались годы, чтобы победить это паническое чувство, понять, что не нужно набивать желудок, что еда ему доступна.

Когда карету наконец сгрузили и вывели лошадей из специального стойла, можно было продолжать путь.

Сара и Флори, воспользовавшись свободным временем, прошлись по магазинчикам у станции. Дуглас остался на месте, угодив в ловушку воспоминаний. Только когда Тим посигналил, он проводил женщин к карете.

Они поехали по Саут-стрит, мимо древней части Перта, туда, где окруженные стеной лежали руины замка Балхаузи. Он убегал туда полакомиться яблоками, спал в постройках с уцелевшей крышей. Когда его выгоняли, он возвращался на улицы.

Перт с его винокуренными заводами и полотняным производством был процветающим городом и почти столь же многолюдным, как Лондон. Карета ползла еле-еле. Из окна кареты Дуглас видел темный сырой переулок. Перт иногда заливало, и возникало ощущение, что город никогда не просохнет. Были места, которые навсегда пропахли лососем и сыростью. Переулок казался знакомым. Наверное, в детстве он неделями прятался тут за бочками, которые становились его домом и где его не могли найти.

Казалось, вечно испуганный восьмилетний мальчишка смотрел на него сквозь туман времени. Неграмотный, голодный, почти одичавший, он как-то выживал здесь шесть лет, потом пробрался на борт судна и отправился навстречу миру и благополучию.

Дугласу не нужно было входить в проулок, чтобы вспомнить. Всю свою жизнь он будет это помнить и благодарить судьбу, что сбежал.

Карета была замечательная, с мягкими синими бархатными подушками, опускающимися шторами и медными накладками. Между сиденьями было даже хитрое приспособление, оно поднималось и превращалось в скамеечку для ног.

Поскольку дороги были хорошие, они решили продолжить путешествие и не задерживаться на ленч. Поесть можно и в карете.

— Как насчет Тима? — спросила Сара, открывая корзину, купленную на станции в Перте. — Мы должны ему что-нибудь оставить.

— Я уже отдала ему его долю, леди Сара, — сказала Флори. — Мой Тим всегда голодный.

Сара вытащила пироги с мясом, с ягодами и пиво в керамической банке.

— Когда мы будем в Килмарине? — спросила она, покончив с едой.

— Завтра, — ответил Дуглас.

Через четыре часа они остановились у постоялого двора. К удивлению Сары, Дуглас велел хозяину держать четырех лошадей до их возвращения.

— Лошади отличные, — объяснил он и обратился к хозяину. — У вас найдутся две свободные комнаты? — Получив утвердительный ответ, Дуглас повернулся к Саре: — Вы с Флори будете спать в одной. Я займу другую, а Тим присмотрит за каретой.

Сара промолчала и старалась сохранять нейтральный вид, чтобы не выдать свои мысли. Он просто внимателен. Флори небезопасно спать одной, и карету нужно посторожить. Она привыкнет спать без него. Видит Бог, она долгие годы это делала.

Дуглас поблагодарил хозяина и, когда они прошли в свои комнаты, прикрепил на дверь Сары странное устройство.

— Что ты делаешь? — спросила она.

Он вручил ей ключ.

— Это дорожный замок, — ответил Дуглас. — Запри дверь.

— Ты более опытный путешественник, чем я, — признала она. — Было бы глупо пренебречь твоим советом.

— Этого я не позволю: или замок, или я.

Они смотрели друг на друга в тусклом свете коридора. Что он скажет, если она снимет с двери замок и вручит ему? Он поймет, что она не столько приглашает его в свою постель, сколько ищет его утешения и комфорта? За прошедшие недели она узнала, что Дуглас Эстон стал для нее успокоением.

— Я сегодня ничего не делала, но так устала, — сказала она. — Почему, как ты думаешь?

— Путешествие на дальние расстояния в замкнутом пространстве может утомить не меньше тяжелой работы.

Он наклонился и прежде, чем она успела остановить его, раньше, чем поняла, что он собирается сделать, поцеловал ее в губы.

Она лишь молча смотрела ему вслед, когда он открыл дверь в свою комнату. Он не обернулся пожелать ей спокойной ночи и не установил на своей двери такой странный замок. Он просто закрыл дверь, а Сара стояла и смотрела.

Она прижала пальцы к губам. Он поцеловал ее. Поцелуй был такой нежный и сладкий, что задержался на ее губах.

Час спустя Сара встала, расправила закрутившуюся ночную рубашку и снова легла. Положив подушку посередине, она закрыла глаза, старательно пытаясь заснуть. Через пять минут она снова открыла глаза. Жаль, что нечего почитать. Подошел бы какой-нибудь бульварный роман, интрига которого прогнала бы прочь ее мысли. Можно сделать запись в дневнике, но она не хотела будить Флори.

Он поцеловал ее, и она хотела большего. Сара разглядывала потолок, прислушивалась к сонному дыханию Флори, спавшей на кушетке в углу. Горничная была не рада разлучиться с Тимом, но он спал в конюшне, и там не было места для Флори.

Мужья и жены, вероятно, должны всегда спать вместе. Да? Как удивительно, что она этого не знает. Союз ее родителей был странным, она хорошо это понимала. Ее отец презирал ее мать и не делал из этого никакой тайны. Но нормальные мужья и жены спят вместе?

Была ли ее мать одинока? Этот вопрос Сара никогда себе не задавала и до сего момента даже не думала об этом. Герцогиня Херридж, казалось, довольствовалась своими цветами и садами, рукоделием и любовью к фортепиано. Но лежала ли она когда-нибудь с открытыми глазами, как Сара теперь, вслушиваясь в звуки ночи и желая чего-то, чего не могла назвать? Послышался легкий стук в дверь.

Сара выскользнула из кровати и босиком пошла к двери.

— Кто там? — прошептала она.

— Дуглас.

Она ухватилась за дверной косяк.

— Минуточку.

Сара нашла ключ на бюро, вернулась к двери и открыла маленький замок. Повернув ручку, она медленно распахнула дверь.

На пороге стоял Дуглас в расстегнутой белой рубашке и черных брюках. Его волосы были спутаны, темная щетина придавала лицу мрачное выражение, он выглядел очень раздраженным.

— Что случилось? — тихо спросила она, стараясь не разбудить горничную.

Открыв дверь шире, чтобы он мог войти, она приложила палец к губам, указав на Флори.

— У тебя есть с собой твои духи? — Его голос звучал почти угрюмо.

— Духи? Да, конечно. Зачем тебе?

— Не важно. Можно их взять? Я верну утром.

— Тебе нужен флакон моих духов? — Сара не могла понять зачем.

Он посмотрел на нее с такой враждебностью, что она едва не отступила. Потом гордость в ней взяла верх, и она в ответ нахмурилась.