Олег полностью и безоговорочно поверил сказанному.

Только вот… Сестра. Это что-то новенькое.

Сердце немного сжалось. Сестра… После смерти матери Олег остался один. Была самая близкая подруга Яна, с которой они работали вместе, расследуя преступления, совершённые существами не из этого мира, но из родных – никого. Про отца Олег ничего не хотел слышать. Он слабо представлял, о чём можно говорить с человеком, который ни разу не поинтересовался ни сыном, ни женой.

Кое-как придя в себя, поставив кофе и занявшись приготовлением завтрака, Олег принялся искать информацию о Станиславе Грабар. Разумеется, потребуется время. Музычар, сволочь, мог бы дать побольше подсказок.

Божественный омлет, который в исполнении Олега Яна искренне обожала, стоял на столе, источая сказочный аромат. Кроме чтения снов и составления документов, Олег обладал недурственным кулинарным талантом, который помогал в любой неприятной ситуации.

Однако Олег был столь увлечён найденным, что не обращал на еду внимания. Только отпивал чёрный кофе и немного хмурился.

Станислава Грабар и правда нашлась достаточно быстро. Работает на одного из крупнейших туроператоров страны, сопровождает экскурсии за границу. Сейчас живёт во Львове, а вот родилась в Ужгороде. Жила с матерью Благикой Грабар, писательницей.

Тоже Грабар… Неужто официально расписались с отцом? Или псевдоним? Чтобы такое совпадение – это вряд ли… С другой стороны, вдруг она иностранка? Что-то информация какая-то расплывчатая.

Олег откинулся на спинку стула и закинул руки за голову. Неожиданный поворот, чёрт его подери. На страничках в соцсетях Станислава похожа и на отца, и на самого Олега – спорить глупо. Пока всё сходится.

Но что такого произошло, что явился Музычар и поставил перед фактом? Спасай или будет плохо?

* * *

Наше время. Ловран, Хорватия

– Благодарю, что нашли, – голос Горана прозвучал настолько близко, что я дёрнулась от неожиданности.

И как он только умудрился так подкрасться?

Хотя нет, какой подкрасться… Я во все глаза смотрела, как Горан успел снять паучка с ладони Андраса. И при этом янтарные глаза метали молнии. Кажется, можно было услышать, что пространство между этими двумя потрескивает от искр, готовых сорваться в любой момент. А потом вспыхнуть сумасшедшим пламенем и спалить всё вокруг.

Воздух будто стал густым. Даже поднять руку оказалось задачей не из лёгких.

«Ревнует, господи, он же ревнует», – билась птицей мысль, которую очень сложно было осознать.

Никто и никогда не ревновал меня. Особенно так… с таким взглядом и желанием сжать пальцы на горле соперника, чтобы тот больше не смог сделать и вдоха, не говоря уж о том, чтобы смотреть в мою сторону.

Это странно. Это ненормально. Это…почему-то отзывается где-то в груди, за сердцем, и порочно шепчет: «Всё хорошо, всё правильно. Никогда не поймёшь, какая может быть любовь, если ни разу не испытывал ненависти».

Я закусила нижнюю губу до боли. Нет, это всё не годится. Что вообще за мысли такие дурацкие?

Ревность – это больная форма любви. Она никогда и никого к добру не приводит. Поэтому хватит стоять столбом – пора действовать.

– Да, благодарю, – спешно сказала я и осторожно потянула Горана за рукав. – Нам нужно идти – спешим.

Горан метнул на меня такой взгляд, что способность двигаться куда-то исчезла. Я не могла произнести ни слова, только и смотрела в его глаза, понимая: нельзя так было, нельзя.

Внутри словно разлилось озеро горечи, вмиг накатило осознание, что я предала этого человека, своего истинного…

Андрас смотрел только на меня, Горан его не интересовал. Казалось, ещё секунда – и он спросит: «Всё в порядке?»

– Да, спешим, – подтвердил Горан каким-то не своим голосом и быстро вывел меня из холла гостиницы, пока не собралась толпа народа.

Всё наваждение тут же слетело. Я не испытывала никаких угрызений совести и снова чувствовала себя человеком.

– Всё не так, как ты мог подумать, – само сорвалось с языка.

– А как я, по-твоему, подумал? – поинтересовался он.

Я даже остановилась, уставившись себе под ноги. И правда. Горан пока что не произнёс ни слова. А если мне самой что-то показалось, так это пока что не его проблемы.

Вздохнув, качнула головой и посмотрела по сторонам. Маленький южный городок. Узкие дороги, светлые виллы с зелёными ставнями на окнах, пальмы, дурманный запах можжевельника, весёлые туристы и приятные местные жители. И хочется рассмотреть лицо каждого из них, впитать все ароматы Ловрана, а потом спуститься по крутой дорожке прямо к морю.

– Кажется, кто-то сам себе напридумывал проблем и решил из меня сделать чудовище, – добавил Горан. – Но, конечно, если ты будешь смотреть на меня, а не куда угодно, то у нас получится не очень внятный диалог.

Это он уже сказал спокойно, хотя и чувствовалась некая… обида?

Я повернула к нему голову.

– Прости, виновата. В холле мне показалось, что ты ревнуешь.

– Я ревную.

Я споткнулась, Горан подхватил меня под локоть.

– Осторожнее. А то этот красавчик подумает, что ты пострадала от меня.

– Андрас не красавчик, – буркнула я.

– О, то есть уже Андрас?

В голосе Горана появились нехорошие нотки. Он как был хищником, которого не приручить простой сопровождающей автобусных туров, так и остался. И смотрел на меня так, словно хотел теперь придушить не так невовремя явившегося блондина, а лично меня.

Внутри появились одновременно страх и раздражение. Какого, собственно, чёрта? Я не сделала ничего плохого. Даже в мыслях не было. Пока что Горан не задал ни единого вопроса, но один только вид чего стоит.

– Уже или ещё – понятия не имею, – холодно произнесла я, видя, как в янтарных глазах появилась тень растерянности. – Но я хорошо запоминаю имена, иначе бы не работала на своём месте. И не заслужила ни таких взглядов, ни такого тона. Что-то не помню, чтобы успела за это время назвать себя твоей вещью, Горан.

– Стася…

– Что Стася? – огрызнулась я.

Он попытался коснуться моей руки, но я отпрянула. Куда резче, чем следовало.

– Мне нужно побыть одной, – хрипло сказала я. – Пожалуйста.

И с этими словами я быстро пошла по крутой дорожке между гостиницами, ведущей к берегу. Пошла… чуть ли не побежала.

Понимала, что боюсь оглянуться. Да, очень боюсь увидеть в его глазах как злость, так и растерянность.

В ушах всё ещё звучала неадекватная просьба: «Поцелуй меня», и она обжигала меня до боли. Слова, что я ничего не сделала такого, были верны лишь отчасти. И ощущение, что я предала Горана, было слишком ярким.