мало кто рискнет отправиться туда, – пока она говорила о красках, её руки успокоились, а взгляд снова прояснился.

Киоко улыбнулась.

– Я не знала, для чего мне шёлк такого цвета, каким будет наряд, что я на нём вышью… я просто садилась и делала. Итог меня не волновал. Руки сами знают, как лучше, поэтому я стараюсь не задумываться. Сын говорит, это вдохновение, – она усмехнулась. – Может, и так, но я чувствую это по-другому. Вдохновение – это порыв, желание творить. А мой случай совсем не о желании, он о невозможности отказаться, невозможности не делать.

– Значит, и вы пойманы в ловушку своего дара… – задумчиво протянула Киоко, а затем, осознав, что сказала это вслух и теперь Мика-сан непонимающе смотрит на неё, улыбнулась. – Рассказывайте, это очень интересно.

– Словом, – продолжила та, – я не знала, что выйдет, но делала это для вас. И была удивлена не меньше, чем ваши придворные дамы.

– Разве вы были при дарении?

– Какое там, Хотэку рассказал! О-о-ой, как они шептались, – она хихикнула, – надеюсь, у вас не было из-за этого неприятностей.

– Не беспокойтесь. Придворные дамы меня никогда не жаловали, наряд – просто повод для новой сплетни. Уверена, они только рады, что он появился, – Киоко тоже усмехнулась. Ей нравилась Мика-сан, такая приятная и такая простая. С ней не хотелось расставаться, поэтому Киоко, чтобы продлить беседу, спросила: – Я ведь не единственная, такие случаи уже бывали? Прошу вас, расскажите, кому ещё и какой наряд вы сшили. Возможно, ваш дар не случаен?

Ей хотелось в это верить. Вдруг платье приносит удачу? Вдруг оно ей нужно, чтобы всё наладилось? Не зря ведь оно ей приснилось именно тогда…

– Есть одна история, после которой я оставила попытки сопротивляться навязчивой тяге шить какой-то наряд и теперь просто повинуюсь ей. Я говорю «нужно», потому что знаю: эти одеяния правда нужны, они не случайны.

И она рассказала историю, которая подарила Киоко надежду, что всё будет даже лучше, чем прежде.

* * *

Эйка брела по рынку и, пряча в кулаке связку монет, выискивала лавку с бобами. Хотя в Иноси редко случались кражи, деньги, оставшиеся ей после смерти мужа, почти закончились, рисковать не хотелось. У нее, к счастью, была работа: её взял в помощницы дядя Минору – «мастер истины», как его звали, а на самом деле он изготавливал бронзовые зеркала, – платить за работу он будет, когда Эйка закончит обучение и станет действительно полезной. Пока же она больше портила, чем помогала.

– Обижаете! Конечно, свежие, у нас всё свежее! – услышала она впереди и узнала голос торговца.

– Ясуши, доброе утро! – она поклонилась. – Ты что это, место поменял? Я тебя по всему рынку ищу…

– Привет, Эйка, – он улыбнулся и кивнул ей, отсчитав покупательнице сдачу. Та подхватила пухлый мешочек с соевыми бобами и направилась в сторону рядов с одеждой. – А тебе как обычно?

– Да, адзуки на пасту. Дядя так её любит – не напасёшься, – она засмеялась и протянула пустой мешочек. Ясуши она знала давно. Когда-то именно он убедил её попробовать эту фасоль и рассказал рецепт пасты. Вышло так вкусно, что она с тех пор только у него бобы и покупала.

– Да что ты дядей прикрываешься, как будто сама не лакомишься, – подмигнул он, наполняя мешочек, а Эйка почувствовала, как щёки защипало, – видимо, опять пошли пятнами. Ясуши всегда и со всеми так разговаривал. Столько лет прошло с их знакомства, а она всё не привыкнет к его нахальству.

– Спасибо, – она положила покупку в корзинку и расплатилась.

– Ты посмотри, забыла! – Ясуши взял с прилавка раскрытый мешочек с эдамаме и посмотрел по сторонам. – Ты видела женщину, что покупала до тебя?

– Да, она, кажется, пошла в сторону лавки с тканями.

– Сможешь поискать её?

Она даже не поняла, как мешочек оказался в её руках.

– Пожалуйста, Эйка, буду тебе должен! – он смотрел не только с мольбой, но и с нежностью. Никто так на нее не смотрел после смерти мужа.

– А если я не отыщу её? – робко спросила она.

– Ну, вернёшь тогда. Или себе забирай за хлопоты.

– Так, может, я сейчас возьму этот мешок да и пойду домой, откуда ты знаешь?

– Не пойдёшь, – Ясуши улыбнулся и прищурился. – Я ж знаю, что ты так не сможешь. Будешь искать её, только бы самой не забирать чужое.

Эйка вздохнула. Тут он прав. Лучше бы отказаться, не брать на себя ответственность, но у неё ещё было время до того, как змея сменит дракона и настанет пора приступать к работе, а мастерская совсем недалеко, так почему бы хоть не попытаться помочь…

– Хорошо, Ясуши, помогу, – она положила эдамаме в корзинку и пошла в ту сторону, где скрылась незадачливая покупательница.

Ткани и наряды её мало интересовали, а после смерти мужа перестали интересовать вовсе. Дядя говорил, что жить нужно для себя, но она этого просто не умела: её сердце хотело любить, но любить больше было некого, и потому она жила как жилось – работала, ела, спала и заботилась о дяде. Правда, его страстью были только зеркала, и заботы Эйки он не замечал, если она выражалась в чем-то, кроме пасты из адзуки. Именно поэтому Эйка так часто её готовила.

* * *

– Как это грустно… – вздохнула Киоко. – Её сердце хотело любить, но любить было некого…

Мика на это только грустно улыбнулась:

– Всегда есть кого любить. Она работает с зеркалами, но почему-то не видит того, что стоит в них видеть, – свою самую большую любовь. Ох, совсем забыла!

Мика торопливо выудила из рукава маленькую пиалу, прикрытую крышкой и перевязанную узкой лентой, и с поклоном передала её принцессе.

– О бобах заговорили – вспомнила. Это по рецепту моей бабушки. Хотэку от них в детстве не оттащить было!

Киоко с благодарностью приняла подарок и заглянула внутрь. Там лежали сладости. Будь здесь Кая, она не позволила бы взять еду, которую готовили не во дворце, но Каи рядом не было, а из пиалы так аппетитно пахло, что Киоко не удержалась и попробовала угощение.

Сахарная глазурь тут же растаяла на языке, и рот наполнился слюной. Это было гораздо слаще того, как готовят во дворце, но оттого и вкуснее.

– Ох, это замечательные бобы! Вы должны поделиться рецептом с нашими слугами, я не готова упускать возможность лакомиться ими как можно чаще, – она улыбнулась. – Но скажите мне, какое же отношение это всё имеет к вашим нарядам?

– Эту историю Эйка рассказала мне, когда состоялась наша вторая встреча. А первая случилась как раз в тот день. Я увидела растерянную девушку, которая кого-то искала, и поняла, что последний наряд шила для неё. Помню, как ночью заканчивала вышивку – спящая лисица над поясом, обнимающая кимоно своими хвостами.

– Кицунэ! – Киоко прикрыла рот рукой и осмотрелась, понимая, что сказала это слишком громко.

– Да, наследники богини Инари, наши… братья, можно сказать.

Киоко осторожно кивнула. Про кицунэ в Шинджу говорили редко, а изображали их и того реже. И даже Инари поклонялись далеко не все – она была с западных земель и породила ёкаев. Хотя об участии кицунэ в войне с Шинджу никаких записей не сохранилось, их недолюбливали, как и прочих бакэмоно, поэтому такая откровенность Мики её обескуражила, но любопытство пересилило тревогу.

– Я знала, что это кимоно нужно завершить к утру и взять с собой, – так и поступила. Не спала всю ночь и потом всё утро зевала, засыпая за прилавком. Но как только увидела Эйку, сонливость ушла. Я знала – это она, это её кимоно я сшила. Нужно было только как-то его продать, а Эйка, в опрятной, но поношенной одежде, не выглядела женщиной, которая может позволить себе дорогие наряды. Я думала, как привлечь ее внимание, но, к моему удивлению, она подошла сама.

* * *

– Простите, вы не видели здесь женщину, у неё в руках был мешочек с бобами… – Эйка осеклась. Это же рынок, тут полно женщин с мешочками бобов.

– Может быть, вы помните, как она была одета? – улыбнулась торговка.

Эйка задумалась и попыталась вспомнить, но образ ускользал.

– Кажется, она была в тёмном кимоно.