– Конечно, – сказал Фемистокл.

Ксантипп уже пожалел, что спросил, а Фемистокл хлопнул его по плечу и направился на свою сторону, чтобы его сосчитали.

Голосование сложилось в их пользу, и все богатство новых копей пошло на строительство большего количества кораблей, чем Афины знали когда-либо прежде. Аристид с мягким изяществом завершил эту часть собрания официальным признанием поражения по данному ходатайству, хотя на его шее и подбородке проступил слабый румянец.

Глава 13

С наступлением темноты корабли были замечены на якоре у восточного побережья Аттики. Если Мильтиад надеялся вернуться в порт Пирей тайком, его ждало разочарование. В конце лета ночь наступает медленно, но даже в родных водах капитаны не рисковали плыть в полумраке, опасаясь посадить корабль на невидимую скалу. Они предпочитали найти безопасную якорную стоянку до рассвета, когда снова взойдет солнце.

В тот день с первым проблеском зари из нескольких мест вдоль побережья Аттики гонцы умчались в долгие пурпурные сумерки. Деревням в этом районе к востоку от Афин знатные дома, такие как Алкмеониды, всегда хорошо платили за своевременную информацию. Передать известия о тяжело груженных кораблях или о возвращении из походов нанимали выносливых мальчишек. А еще – о персидском вторжении. На этом знании можно было сколотить или потерять целые состояния. В то время как луна поднималась и опускалась, узкие тропы в горах отзывались эхом от топота бегущих ног – это мальчишки зарабатывали свою плату, мчась к воротам Афин.

Собрание созвали на рассвете. Новости от уличных глашатаев доходили до ушей тех, кто направлялся на работу или должен был присутствовать на судебных заседаниях на Пниксе и Ареопаге. Хотя членам экклесии платили едва ли половину дневного заработка, большинство мужчин считали это привилегией. Но в то утро все мелкие задачи остались невыполненными. Мильтиад отсутствовал в Афинах с начала весны – дольше, чем кто-либо ожидал. Горожане опасались сообщений о сильном летнем шторме, разнесшем в щепки триеры, прежде чем те смогли добраться до укрытия и спастись от гнева моря.

Ксантипп вздрогнул и проснулся, когда кто-то тронул его за руку. Он приподнялся и опустил босые ноги на кафельный пол, подавив стон от боли в колене и судорог в пояснице, чуть выше бедра. Он и не знал, что там есть какое-то повреждение, но за прошедший год что-то появилось. И это что-то – тупая тянущая боль – не давало ему спать.

– Что там? – прошипел он.

Раб Маний принес с собой глиняную масляную лампу. Фитиль плюнул и затрещал, проливая свет. Маний поставил лампу на стол в спальне и ответил:

– Флот, хозяин. Мильтиад вернулся.

Ксантипп мгновенно вскочил на ноги, забыв о боли. Слухи о какой-то катастрофе уже витали в городе. Хотя Мильтиад отправился на поиски персов далеко от Афин, было удивительно, как быстро распространялись известия от одной рыболовной команды к другой, от военного корабля к торговому судну. Море было бескрайним, однако новости быстро доходили до каждой бухты и бухточки вдоль побережья.

– Принеси мне…

Ксантипп замолк, увидев сандалии и чистый хитон, перекинутый через руку пожилого раба.

Он быстро оделся и спросил:

– Агариста проснулась?

Что-то изменилось в выражении лица Мания, и Ксантипп не впервые задался вопросом, сможет ли раб из предыдущего дома проникнуться когда-нибудь преданностью новому хозяину. Закон гласил, что Маний был его собственностью, но Ксантипп не доверял этому человеку. Раб, знавший Агаристу маленькой девочкой, никогда бы не предал ее доверие.

– Думаю, она плохо спала, хозяин, – сказал Маний.

Ксантипп остановился, засовывая нож за пояс. У Агаристы появился любовник? Возможно, Маний здесь для того, чтобы отвлечь его, пока какой-нибудь юнец вылезает через окно. В Афинах каждый день случалось что-нибудь странное, но он только покачал головой, представив себе эту картину.

Разбуженный ночью, он чувствовал себя так, словно готовился к войне, но если дело было просто в возвращении флота, то рыночные слухи и сплетни никуда не годились. Насколько он знал, Мильтиад мог захватить персидские сундуки с жалованьем и одержать великую победу. Описываемые клубы дыма могли с одинаковой легкостью относиться как к персидскому лагерю, так и к кораблям Афин. Ксантипп надеялся, что все именно так.

Он поднял голову, услышав, как кто-то из детей окликнул его. Конечно, у них были свои няни, но не мешало бы послать и проверенного человека.

– Ты вооружен, Маний? – спросил Ксантипп.

Брови у раба подпрыгнули вверх.

– У меня есть нож, но могу взять и меч. Есть ли угроза для семьи, господин?

– Насколько я знаю, нет. У меня… предчувствие… предчувствие. Возможно, это не более чем глупость, но мне было бы спокойнее, если бы я знал, что ты с моими детьми и готов защитить их.

Маний не колебался, в чем Ксантипп и не сомневался. Раб поклонился и тут же исчез, готовый отдать свою жизнь за малышей.

Ксантипп посмотрел ему вслед. В его поведении было сегодня что-то странное. Снаружи все еще было темно – свет едва начал меняться. Если Мильтиад действительно вернулся, то в порту он появится только поздним утром, а дорога до Пникса займет у него не меньше часа. Время еще было.

В тишине Ксантипп направился по коридору, отделявшему спальню Агаристы от его комнаты. Ноги легко ступали по полу, и он шел, прислушиваясь, зная, что почти не издает ни звука.

Он никогда не высыпался, если в постели с ним был кто-то еще. Агариста, как она сказала, чувствовала то же самое. Тепло его тела не давало ей уснуть. Самые бедные мужчины спали вместе с женами, но Ксантипп пришел к выводу, что ему лучше спать одному, как и подобает человеку его положения. В конце концов, комнат у них хватало.

Услышав стон, Ксантипп пробежал последние несколько шагов и заставил себя остановиться у ее двери, напрягая слух. Подслушивать – недостойно, поэтому он постучал и вошел, страшась того, что увидит.

Окно было открыто, и ночной ветерок наполнял комнату прохладой.

Агариста села в постели, скомканная простыня обернулась вокруг ее колен. Она подтянула простыню повыше, когда он вошел в комнату, и подозрение отдалось неприятным ощущением в животе, как будто он проглотил серу.

– В чем дело, Ксантипп? – спросила она. – Почему ты так ужасно выглядишь? С детьми все в порядке? Дети в безопасности?

Ее забота о них прорвалась сквозь охватившее его безумие, и он молча моргнул. Жену освещал только лунный свет, она казалась бледной, как белый мрамор. Тени собрались вокруг бедер, и одна нога выглядывала из-под смятой простыни.

– Они в полном порядке, – сказал он