— Пока не думаю, но ведь кого-то это совпадение натолкнуло на идею вас шантажировать. И вы настолько напуганы, что готовы беспрекословно заплатить баснословную сумму. Представьте себе, эта сумма составляет мое годовое жалованье с учетом выплат на обмундирование, стол и казенные разъезды. А вы готовы выложить их каким-то проходимцам в одночасье, не раздумывая.

— Я — еврей, — тихо сказал Мейснер, — у меня маленькие дети. У меня нет права голоса, чтобы заявить громко о несправедливости. Я пришел к Алексею Дмитричу только потому, что он еще молод и система не успела его сломать. Мне показалось, что он честный и справедливый человек.

— А я, значит, вам не показался? — усмехнулся Тартищев.

Лицо Мейснера скривила болезненная гримаса, и Федор Михайлович понял, что он вот-вот заплачет.

И решил сменить тему разговора.

— Рассказывайте, что было дальше.

— Начальник минут пять грозился меня законопатить, куда Макар телят не гонял, потом велел принести мои бумажник. Сорвал с него шнурки и печати. Вынул билет и деньги и говорит: «Много к твоим рукам, жидок, прилипло денег, да черт с тобой! Тут у нас завелось одно благотворительное дельце, деньги нужны, а их нет!

Предлагаю тебе следующее: я тебя под эти деньги освобождаю до послезавтра с тем, чтобы к четырем часам дня ты доставил сюда еще пять тысяч рублей. Принесешь — отпущу тебя на все четыре стороны, не принесешь — пеняй на себя. Будешь немедленно арестован и в двадцать четыре часа загремишь по этапу в Туруханские края тюленей доить».

С этими словами начальник меня отпустил, но оставил у себя ренту и три сотенных билета.

— Понятно, — Тартищев задумчиво постучал пальцами по столу, затем сказал:

— Часов в девять поедете с моими агентами в Ковровский переулок и покажете им дом, куда вас возили. Они знают, как поступить дальше. Вам пока следует оставаться в полиции.

Сейчас вам найдут место, где вы сможете дождаться девяти часов. — Его пальцы вновь выбили дробь на столе. — Скажите, Семен Наумович, а что представлял собой пузырек, в котором хранился цианистый калий?

Вы смогли бы его опознать, если бы мы его предъявили?

— Конечно, — ответил с готовностью Мейснер, — чтобы не случилось путаницы, я перелил раствор в пустой флакон из-под женских духов. У него была плотная пробка, а сверху еще навинчивался колпачок. По форме он напоминал цветок лилии, а прежний невзрачный пузырек я тотчас же выбросил на помойку.

— Хорошо, я попрошу агентов показать его вам, а пока можете быть свободны.

Мейснер раскланялся и поспешно вышел. Тут же на пороге возник Вавилов.

— Проводи архитектора в отдельный кабинет, — Приказал Тартищев. — Пусть посидит там. В девять возьмешь Алексея и съездите в Ковровский переулок, пусть Мейснер покажет вам этот дом. Действуйте по обстоятельствам. Не мне тебя учить, как поступить!

— Слушаюсь, Федор Михайлович! — Вавилов сделал движение, чтобы развернуться и уйти, но Тартищев остановил его движением ладони. — Постой, опиши мне подробно, как выглядел пузырек, из которого Муромцева приняла яд.

— Пузырек? — удивился Иван. — Неужто не помните? Это был флакон из-под духов с серебряным колпачком в форме лилии… Проживавшие вместе с Муромцевой горничная и девица Вероника Соболева в один голос заявили, что подобными духами Муромцева не пользовалась, и откуда у нее взялся этот флакончик, они не знают.

— Так-с! — Тартищев припечатал ладонью стол. — А ты в курсе, откуда взялись эти «капли Муромцевой»?

— Капли… Муромцевой?.. — опешил Иван. — Что еще за капли?

— Хороши у меня агенты! Ничего не скажешь! — усмехнулся Тартищев. — Не знают даже, что этот яд в городе прозвали «капли Муромцевой».

Иван молча пожал плечами. Он знал кое-что и почище, и позанятнее, но не обо всем же докладывать начальству! Меньше будет знать, лучше будет спать!

Тартищев скептически скривился.

— Вот-вот, пожимай плечиками, как барышня! Что тебе остается, если не сумел раскопать, что этот яд свистнули у Мейснера. Сейчас предъявишь ему флакон, и чтоб до одиннадцати у меня на столе лежал список всех его близких и знакомых, друзей, клиентов, сослуживцев, домочадцев, родственников, и не только его семьи, но и прислуги. Узнай, кто у него враги, есть ли явные и тайные недоброжелатели. Съездите к нему домой и осмотрите все самым тщательным образом.

И еще! — Тартищев поднял вверх указательный палец. — Когда этого мошенника задержите, что у Мейснера деньги вымогал, немедленно его ко мне!

— Слушаюсь! — вытянулся Вавилов. — Все исполним наилучшим образом, Федор Михайлович! — И покинул кабинет.

— Все понятно! — Иван отпустил дворника, у которого выведал все, что нужно, о жильцах третьего этажа, где, по словам Мейснера, находилось «охранное отделение», и зачитал его показания:

— Техник пушной мануфактуры Фофанов Петр Романович с супругой Ольгой Ивановной и тремя детьми в настоящее время в отъезде. Достоверно известно со слов самого Фофанова, что они решили навестить его тещу, мать жены — Караулову Матрену, которая проживает в Иркутске. Жильцы они смирные, никаких подозрений сроду не вызывали… — Он внимательно посмотрел на притихшего Мейснера, который даже несколько уменьшился в росте от перенесенных переживаний, потом перевел задумчивый взгляд на Алексея и принялся размышлять вслух:

— Квартиру мошенники, видимо, сняли на время отъезда хозяев. Если мы сейчас нагрянем с неожиданным обыском, их может попросту не оказаться на квартире. Ренту, которую они взяли у Семена Наумовича, наверняка уже унесли и припрятали в надежном месте. Вы помните хотя бы номер билета? — спросил он архитектора.

Тот удрученно развел руками.

— Вот видите, — огорчился Иван, — даже при захвате аферистов они без особого труда смогут от всего отвертеться. Поэтому их надо брать в момент передачи денег. Семен Наумович, — повернулся он к Мейснеру, — вы видели у них оружие?

— У каждого жандарма на боку висела кобура, а вот шашек не было. Я еще подумал, неужто отменили их ношение?

— Не отменили, — усмехнулся Иван, — видимо, не сумели достать. Но вас они напугали и без шашек. Да и кобура на поясе еще не показатель того, что в ней что-то находится. — Он выглянул в окно. — Сейчас установим за квартирой наблюдение. И как только обнаружим, что мошенники на месте, выпустим Семена Наумовича с деньгами…

Алексей впервые участвовал в подобной операции и с интересом наблюдал, как Иван готовится к захвату жуликов.

На чердаке дома напротив посадили двух агентов с подзорными трубами, которые просматривали весь двор и оба выхода — черный и парадный. Кроме того, еще один агент находился в этом же доме, только на третьем этаже, как раз напротив тех окон, за которыми располагался «кабинет» начальника «охранного отделения». Его тоже вооружили подзорной трубой наблюдать, что происходит внутри подозрительной квартиры.