Основу военной организации ордена составляла тяжеловооруженная рыцарская конница, которую сопровождали конные воины из числа вассалов и пехота — кнехты. Однако и в самые лучшие времена существования Ливонского ордена число рыцарей не превышало нескольких сотен человек, а с вассалами и кнехтами орден мог выставить несколько тысяч. Этих сил вполне хватало для покорения, а частично и истребления местных прибалтийских народов — эстов, ливов, латгалов. Но на крупномасштабные войны с соседями (Литвой, Русью) орден был неспособен.

Символом владычества ордена в крае стали возвышавшиеся над равнинными прибалтийскими землями или на холмах рыцарские замки. Они, как правило, были четырех- или пятиугольные в плане, с каменными стенами высотой до пяти-шести метров, со рвом шириной 10–15 метров и центральной башней — донжоном. Замки имели постоянный гарнизон в несколько десятков или сотен солдат, которыми командовал фогт. В них находилась неплохая (нередко в несколько десятков стволов) крепостная артиллерия, что позволяло даже небольшому гарнизону держать в страхе округу и легко отражать любые попытки нападения со стороны местного крестьянства.

По Ливонии были рассеяны так называемые «крестьянские замки» (Bauernburgen) — разной формы и величины земляные укрепления, иногда с двойным или тройным валом или деревянными фортификационными сооружениями на валу. Они охраняли так называемые мызы — владения ливонских землевладельцев.

Крупнейшие крепости — Таллин (Ревель) и Рига — были обнесены мощными крепостными стенами (часть стен в Таллине сохранилась до наших дней). Но их предназначение было иное — охранять вольности горожан от аппетитов ордена (в Риге рыцарский замок вообще располагался отдельно от городских укреплений).

Ливонский хронист Бальтазар Рюссов так характеризовал повседневную жизнь ливонских дворян в первой половине XVI века: «В те времена вся жизнь их проходила… в травле и охоте, в игре в кости и других играх, в катанье верхом и разъездах с одного пира на другой, с одних знатных крестин на другие… с одной ярмарки на другую. И очень мало можно было найти людей, годных для службы где-либо вне Ливонии… или на войне». У ливонской аристократии была своя система ценностей: «…кто мог лучше пить и бражничать, драться, колоть и бороться», петь непристойные песни на пирах, «кто оставался последним и перепивал всех остальных, того на другой день провозглашали храбрым героем и его почитали и славили, будто он покорил какую землю». «Во всех землях в то время лучшей похвалой ливонцев было то, что они — славные пьяницы». Пьянство распространялось и на молодежь, даже на двенадцати- и четырнадцатилетних мальчиков. В Ливонии, по словам Рюссова, «среди некоторых разумных» ходила поговорка: «Да спасет нас Господь от феллинского танца, от витгенштейнского пьянства и от везенбергской чести» (знаком последней считался шрам на щеке, полученный в драке, — так называемый «везенбергский коготь»).

Отношения России с Ливонией были недружественными, но прагматичными. И русским (в основном новгородским и псковским), и ливонским купцам была выгодна взаимная торговля: Ливония выступала посредником, перевалочным пунктом на пути огромного потока товаров, который шел из России в Европу и наоборот. В этой торговле каждая сторона пыталась словчить, «потянуть одеяло на себя», нарушить правила торговли в свою пользу. Когда число таких нарушений перерастало некий критический рубеж, начинались аресты товаров, купцов, а то и вспыхивали пограничные столкновения. После кратковременных войн подписывался мир на несколько лет, причем, как правило, стороны просто реанимировали и подтверждали старые довоенные договоренности, нарушение которых и привело к конфликту. Последняя подобная война между Россией и Ливонией была в 1500–1503 годах (так называемая «Первая Ливонская»); она закончилась шестилетним перемирием.

Говоря о западных соседях, необходимо упомянуть Священную Римскую империю. В ту эпоху понятие «Европа» (то, что позже назовут «западноевропейской цивилизацией») отождествлялось с «христианским миром», под которым понимались страны западного христианства (католичества, а позже и протестантства). Священная Римская империя была ядром «христианского мира», а ее император считал себя вправе вмешиваться в любые дела соседних стран. Имперский суд судил страны и народы, монархов и рыцарские ордена. Другое дело, что, как это часто бывает, подобные высокие претензии на гегемонию в христианском мире сочетались с политическим бессилием, особенно в военном отношении. Империя раздиралась внутренними противоречиями, и в первой трети XVI века она будет взорвана религиозными войнами, сопровождавшими протестантскую Реформацию. С юго-востока на Европу страшной черной тенью наползала Турция, в 1453 году проглотившая Византию и теперь медленно, но верно двигавшаяся вглубь континента.

Какое отношение все это имело к России Василия III? Во-первых, дипломатически империя тяготела к России, брала у нее денежные займы, чуть не подписала договор о военно-политическом союзе. Делала она это небескорыстно, и из этого следуют «во-вторых» и «в-третьих». Во-вторых, империя лелеяла мечту создания антимусульманской лиги, союза государств христианского мира против Турции и ее агрессии. Но как-то все время получалось, что горячо молиться за победу лиги готовы были все, а воевать не хотел никто. И здесь взоры периодически обращались к России, державе весьма сильной в военном отношении, закаленной в битвах с татарами. Со времен Ивана III Европа пыталась склонить русских правителей вступить в антимусульманскую лигу и отправить свои войска воевать за христианский мир. Приманкой, за которую московские монархи должны были положить свою страну на алтарь войны Европы и Турции, было присвоение им титула короля, вручение короны из рук императора и рассмотрение вопроса о включении России на правах провинции в состав Священной Римской империи, «христианского мира».

При Василии III эти переговоры достигнут апогея, но к концу его правления до европейских дипломатов все-таки дойдет, что русские поддерживают разговор о лиге исключительно из корысти, надеясь на этом что-то выгадать, но всерьез никуда вступать не намерены.

Россия в «христианский мир» не входила, ибо православные считались схизматиками, неправильными христианами. А потому, и это в-третьих, с конца XV века дипломаты империи и Ватикана постоянно поднимали вопрос о присоединении России к католической унии. Мотивы Запада были просты и прозрачны. Священная Римская империя не принимала участие в Великих географических открытиях и разделе Нового Света, не имела заморских колоний. Наоборот, развитие Реформации вело к тому, что католическая империя теряла множество подданных (отказывавшихся от католичества, принимавших протестантизм). Да и немало территорий вышло или грозило выйти из-под ее контроля. Россия могла быть имперским колониальным проектом, а огромное количество обращенных в католичество схизматиков на востоке — компенсировать человеческие потери империи на западе.

Эти факторы привели к тому, что при Василии III Россию чуть было не приняли в Европу. Почему этого не произошло и почему Россия однозначно стала для Европы «антиевропой» или даже Азией — читайте на страницах этой книги. А мы пока будем следить за первыми шагами во власти Василия III, новоиспеченного государя всея Руси.