эволюционной схеме стояла прямо за Фионой Эппл[19]. Но потенциал чувствуется. Этакая праведная ярость. А еще очень нетривиальный текст: о том, что какой-то «кусок дерьма» (явно член ее бывшей группы) был весьма горяч, и еще какие-то странные религиозные образы, которые Клэр неожиданным образом вплела в канву. Такую песню не услышишь по радио, но, может быть, это и хорошо. Разумеется, и голос тоже звучал прекрасно, и по мере того, как Клэр расслаблялась, она излучала все больше и больше освежающей открытости, в отличие от других музыкантов, которые, наоборот, замыкались. Некоторые из зрителей продолжали болтать, но другие встрепенулись и прислушались. Когда Клэр закончила, она робко улыбнулась толпе, затем поймала взгляд Амары и пожала плечами. Амара громко похлопала в ладоши, когда Клэр вернулась к их столику и опустилась на стул.

— Я это сделала и даже не умерла.

— А мне понравилось! — заявила Амара.

— Тебе не обязательно… Клянусь, я не напрашиваюсь на комплименты. Но ты знаешь, что Ира Джеффри Гласс[20] говорил про вкус? Когда начинаешь заниматься творчеством, твой вкус настолько превосходит возможности, что ты сразу улавливаешь плохость своих творений, пока что не в силах создать что-то лучше. Вот что я чувствую сейчас. Я столько лет провела в «Бродягах», но сейчас, когда я сделала что-то самостоятельно, — совсем другие ощущения.

— Я понимаю, — сказала Амара. — И вот что я тебе скажу. Когда ты окажешься в том месте, куда ведет тебя твой радар вкуса, и подумаешь: «Ого, да я чертовски хороша!», дай знать. Мой приятель руководит оркестром в шоу «Не до сна с Ником Танненбаумом», и периодически он ищет авторов для написания коротких музыкальных заставок, которые они исполняют в шоу. Может быть, все срастется. Когда будешь готова, я вас познакомлю.

— Правда? — спросила Клэр. — Это было бы чудесно.

— Ага, — кивнула Амара и допила свой виски. — Ну, все получилось.

К их столику подошел долговязый парень и обратился к Клэр:

— Эй, мне понравилась твоя песня!

— Спасибо! — сказала Клэр.

— Ты раньше выступала в «Бродягах», да? — просил он. — Помнится, я видел тебя с ними года полтора назад в клубе «Бауэри Электрик», теперь все время хвастаюсь друзьям, мол, я видел их до того, как они прославились, когда пели только каверы за двадцать баксов в зале на восемьдесят человек.

— Ох, — уныло кивнула Клэр. — Да, это была я.

— А почему ушла из группы? — поинтересовался он с неприкрытым любопытством.

— Ну, знаешь, хотела попробовать что-то новое.

— Не слишком-то удачный момент ты выбрала, чтобы свалить, да?

Клэр посмотрела на Амару, и та поняла ее без слов. Они повернулись и молча уставились на парня, склонив головы набок, как если бы тот говорил на иностранном языке, пока он не откашлялся и не сбежал, бормоча что-то про встречу с другом.

— Господи, иногда люди такие идиоты, — посетовала Амара.

— Да уж, — согласилась Клэр, и они пару секунд молчали.

— Еще выпьем? — предложила Амара.

— Поделись со мной сплетнями про вашу прогулочную группу, — попросила Клэр, когда они выпили по второй порции виски и заполировали пивом. Выступления закончились, и вокруг царила обычная суета, как в любом другом баре. — Кто на грани нервного срыва? У кого интрижка? Кто кого ненавидит?

— Иногда я бы очень хотела, чтобы Элли заткнулась к чертям собачьим, — призналась Амара.

Клэр так резко рассмеялась, что пиво брызнуло изо рта.

— Я заметила, — сказала она, вытирая стол салфеткой.

— Что еще… Я уверена, что Вики — законченная наркоманка.

— Ага! — Клэр хлопнула ладонью по столу. — Я тут кое о чем подумала. Она вообще говорит?

— Время от времени, — улыбнулась Амара. — Я думаю, что у нее свой прекрасный внутренний мир. Или же ее мысли — хоррор в стиле Дэвида Линча. Она самая богатая из нас, хотя так сразу и не скажешь. Ее папаша занимал пост генерального директора какой-то крупной нефтяной компании. Честно говоря, не уверена, что я подружилась бы с кем-то из них по своей воле, кроме Уитни, но теперь мы сплотились, как однополчане. Возможно, я не стала бы закадычной подружкой, скажем, Мередит, если бы мы просто познакомились на вечеринке, но мы вместе сидим в окопах материнства, а потому теперь повязаны на всю жизнь. — Она помолчала и сделала большой глоток пива. — Иногда вот так, но иногда мы сражаемся друг с дружкой, ведя в атаку свои личные армии, чтобы отвоевать территорию под названием Лучшая Мать в Мире. У Гвен и Уитни больше всего шансов на победу в этой схватке. Я же стараюсь не пойти по пути Джоанны.

— Джоанны? — Клэр подняла бровь.

— Господи… — Амара вздохнула, собралась с духом и пустилась в объяснения: — Она была в нашей прогулочной группе. А потом у нее случился нервный срыв, и не где-нибудь, а прямо посреди продуктового магазина. Она просто лежала в проходе, ребенок верещал рядом в тележке, а она не вставала, даже когда другие покупатели пытались помочь ей. — Амара сглотнула, когда в памяти всплыло безжизненное лицо Джоанны. — Потом ее ребенок метался-метался, сбил несколько банок с полки и порезался. Он истекал кровью… ну, не совсем прям истекал, но кровь шла… а Джоанна просто лежала на полу и ничего не предпринимала.

— Че-е-е-ерт, — протянула Клэр, раскрыв рот от ужаса.

— Угу. В итоге покупатели вызвали полицию, чтобы Джоанну отвезли домой и удостоверились, что с малышом все нормально. Слава богу, с ним и правда все было нормально, — Амара покачала головой.

— А с ней что стало? — спросила Клэр.

— Ну, события разворачивались самым предсказуемым образом. Муж упек ее в психушку, а сам начал встречаться с двадцатипятилетней девицей, которая ведет занятия по балету. Теперь Джоанна с ребенком живут в Джерси. Не в лучшем районе.

— Погоди-ка. Как так вышло, что я тусуюсь с вами уже больше двух месяцев и впервые слышу о Джоанне?

— Понимаю. Мы просто никогда ее не упоминаем. Как будто она бугимен[21] какой-то.

— Елки-палки! Если трижды произнести ее имя, глядя в зеркало в ванной, она вернется и всех вас прикончит.

— Или, что хуже, инфицирует нас вирусом плохой матери и плохой жизни, — сказала Амара. — Мне очень жаль ее ребенка. Если бы она все еще была замужем и осталась жить в Нью-Йорке, ее сын ходил бы в прекрасные школы, у него были бы все возможности и чудесная жизнь. Вместо этого Джоанне приходится выцарапывать алименты и отчаянно пытаться доказать, что она вполне уравновешена психически, чтобы ей оставили ребенка. А он и так был сложный мальчик, даже без всего этого. Ой, я не могу