Мэддокс хмыкнул и отпил скотча, пристально следя за Хольгерсеном.

– А ты умеешь выражаться кратко, но сильно.

– Ага. А то что ж.

– Ну, ладно, – сказал Мэддокс. – Строго между нами. Что я сейчас скажу, здесь и останется, договорились?

Хольгерсен вскинул на него глаза:

– Ну, о’кей.

Мэддокс вздохнул, соображая, как объяснять то, что он и сам пока не мог для себя сформулировать.

– Во время расследования дела «Крестителя» у меня возникло ощущение, что с Лео что-то нечисто. По-моему, ты тоже что-то почуял.

– Допустим.

– Речь не о том, что он пьет на службе и работает потом пьяным. Тут дела почище, и не только я так считаю. Мне на самом верху велели за ним понаблюдать и дали указание убрать его из убойного и поручить какие-то обязанности в новом отделе, где детектив Лео волей-неволей столкнется со своими же собственными старыми нераскрытыми делами. И поглядеть, как он себя поведет.

Хольгерсен неотрывно смотрел на Мэддокса, и его невыразительные карие глаза еле уловимо подергивались. Поистине, ничто в этом парне не оставалось спокойным даже на минуту.

– То есть вы намекаете, что он продажный коп?

Мэддокс отпил виски и ничего не сказал.

– Блин, – прошептал Хольгерсен. – И вам нужны доказательства? – Он снова выругался. – Я чувствую себя вонючим золотарем! Почему вы меня-то выбрали?

– Потому что ты хороший детектив. Раньше ты работал с ним в паре, ты его знаешь, у тебя есть с чем сравнивать. Если назначить вас вместе, это не вызовет подозрений. – Мэддокс помолчал. – Хольгерсен, я не шутил, говоря о потенциале возобновления следствия по старым нераскрытым делам. Если ты закроешь пару висяков, считавшихся безнадежными, тебя заметят наверху. Могут дать сержанта. Тогда перед тобой откроются новые перспективы.

Хольгерсен вскочил из-за стола и метнулся к лестнице, словно намереваясь сбежать, но тут же вернулся и сел, забарабанив пальцами по столешнице.

– Лишь бы мной не заинтересовался отдел внутренних расследований.

– Ты наблюдаешь за Лео сугубо по моей личной просьбе. Принеси мне что-то интересное, и я двину эту информацию через официальные каналы. Это только начало.

– Может, вы действительно нацелились ногой на волосатую задницу Лео за то, что он втопил Паллорино в дерьмо?

– Это никак не связано с нашими с ней отношениями. Он уронил в дерьмо, как ты выражаешься, своего коллегу полицейского. Такое нельзя спускать с рук.

Хольгерсен пристально глядел на босса, и в его взгляде угадывался вызов.

– Я не люблю оборотней в полицейской форме, – тихо добавил Мэддокс. – Оборотням полагается осиновый кол.

Хольгерсен кивнул. Джек-О на диване вдруг поднял голову и навострил уши.

Черная тюпка носа задергалась, когда пес вытянул морду к лестнице, ведущей на палубу. Мэддокс несколько секунд смотрел туда, затем встал и подошел к окну кухоньки.

Щурясь, он разглядывал тускло освещенную палубу. Все тихо, только фонари раскачивались на ветру и фалы хлопали по мачтам. Хотя Мэддокс сам подвел черту, велев Паллорино не звонить, пока она не будет готова, сердце всякий раз начинало биться при любом постороннем звуке, потому что каждой молекулой своего существа Мэддокс желал ее появления.

Может, Энджи никогда не позвонит. Может, он поступил как идиот. Ему бы волноваться о ее благополучии, а не ультиматумы ставить.

– Гости? – спросил Хольгерсен.

– Ветер. – Мэддокс отошел и почесал Джека-О за ухом. – Все тихо, парень.

«Знаю, знаю, ты тоже по ней скучаешь. Может, она зайдет на днях. А пока нам лучше оставить ее в покое».

– Мне пора, – сказал Хольгерсен, снова поднявшись и снимая с крючка мокрую куртку, висевшую у лестницы.

– Ты продолжать-то будешь? – спросил Мэддокс.

– Я тоже не люблю продажных копов, – отозвался Хольгерсен, натягивая куртку.

Мэддокс кивнул, и Кьель начал подниматься на палубу.

– Ты с Энджи давно говорил? – не удержавшись, спросил Мэддокс. Он волновался за Паллорино и гадал, какое самое невероятное предложение работы она примет после его звонка.

Хольгерсен остановился и удивленно поглядел на босса:

– А что?

Мэддокс глубоко вздохнул и сунул руки в карманы.

– Да так просто.

– Вы что, поссорились или… расстались?

– Ну, так, решили пока не мешать друг другу.

Хольгерсен некоторое время с непроницаемым видом смотрел на Мэддокса и, поколебавшись, уточнил:

– Вы хотите, чтобы я ей позвонил?

Мэддокс хмыкнул.

– Я бы не отказался узнать, все ли у нее в порядке. Занята ли по-прежнему… работой и прочим.

Хольгерсен медленно кивнул.

– Сделаем, босс. Утром я ей звякну.

– Как это – последних недостает? – опешила Энджи, когда Дэниел Маянг подал ей флэшку.

Часть материалов Дэниел обещал оцифровать к вечеру, поэтому после поездки к Софи Синович-Розенблюм Энджи купила перекусить и поехала на урок тайского бокса. Ей нужно было убить время до девяти часов, плюс она все равно не могла сидеть спокойно, потому что при малейшей паузе мысли сразу возвращались к фиаско с Мэддоксом.

Он уже вернулся с семинара. Энджи ужасно хотелось ускорить расследование: если с блеском выполнить этот заказ и найти еще подобных, можно будет задуматься и о дальнейших планах – на жизнь, на оформление отношений с Мэддоксом.

– Я говорю, в коробках не все кассеты, перечисленные в списке, – пояснил Дэниел. – Недостает как раз тех, которые вы просили обработать в первую очередь.

– То есть съемка лагеря дальним планом с последнего вечера пропала?!

– Энджи, я не знаю, как еще сказать. Этих кассет здесь не было.

– Рейчел уверяла, что все в коробках!

– Ну не могу же я их из воздуха соткать! Их здесь не было!

Готовая кричать от досады, Энджи достала мобильный. Время – начало десятого, не так уж поздно для звонка.

Трубку снял Даг, и Паллорино сразу перешла к делу:

– Можно мне Рейчел? Я отдала оцифровывать ее кассеты, а съемок за последний день в коробке нет!

К телефону подошла Рейчел Харт.

– В чем дело? – резко спросила она.

Энджи объяснила про недостающие кассеты.

– Может, вы их переложили? Поищите, пожалуйста, я завтра приеду заберу. Мне нужны последние часы в лагере перед трагедией…

– Нужны? Вы хотите посмотреть эти пленки, Энджи, а это большая разница. Вы зарабатываете на мне и судье своим расследованием, не забывайте об этом. Вы не коп, а я не у вас на побегушках. Я даже не обязана с вами разговаривать. Да и работай вы по-прежнему в столичной полиции, вам понадобился бы ордер, чтобы кто-нибудь из нас согласился заново переживать эти страшные события!