– Разрешите папироску, Аполлинарий Григорьевич? – видимо, ротмистр Жуков тоже обратил внимание на нехитрую уловку прапорщика, но не стал поднимать шум. – Ага, спасибо! И Василия Иосифовича угостите.

– Благодарю, Георгий Константинович, но мне матушка курить запрещает, – отказался Вася и подвинул портсигар поближе к канделябру.

– Строга?

– Не то слово! Даже за карточную игру может без сладкого оставить.

– Это жестоко, Василий Иосифович, – в глазах ротмистра плясали смешинки. – И как вы выходите из положения?

– Всегда находятся добрые люди, готовые профинансировать мой поход к кондитеру. Не так ли, Аполлинарий Григорьевич?

Прапорщик открыл рот, чтобы ответить что-нибудь едкое и оскорбительное, но Георгий Константинович побарабанил пальцами по серебряному портсигару и как бы невзначай поправил свечу в канделябре. Потом потянулся с усталым видом:

– Время, господа. Заканчиваем?

– Заканчиваем, – согласился Вася. – Я ведь до сих пор не пил чай, а матушка настоятельно требует…

– Матушка плохого не насоветует, Василий Иосифович.

– Я тоже так думаю, Георгий Константинович.

Ротмистров ошибся в пессимистических прогнозах – прапорщик Куликовский проиграл жалованье не за двенадцать лет, а всего лишь за два года. А вот подпоручик Красный удивил. Он не отказался от выигрыша, но потребовал внести его в ротную кассу для поощрения нижних чинов, что непременно отличатся в предстоящих боях. Прапорщика такое требование более чем устроило, так как щадило размазанное по ломберному столу самолюбие. Благодарный Аполлинарий Григорьевич до того расчувствовался, что подарил подпоручику свой портсигар вместе с папиросами. Роскошный подарок, что и говорить! Правда, при этом почему-то весьма нервно поглядывал на канделябр.

Чуть позже ротмистр Жуков объяснил причину нервного поведения. Посмеялись, конечно, но капитан пообещал себе избавиться от прапорщика при первой же возможности. Егерь, он на то и егерь, чтобы никогда, никому и нигде не попадаться. Сегодня его в такой мелочи разоблачили, а завтра что будет? А завтра он всю роту под монастырь подведёт неправильной маскировкой или природным скудоумием. В обоз, на склады, к чертям собачьим!

– Но, согласись, Паша, твой подпоручик нас красиво сделал? – Жуков прикурил папиросу от огонька на указательном пальце и выпустил дым в потолок.

– Тебе, Жора, грех жаловаться. Сто двадцать рублей не великие деньги.

– Это да. И знаешь, мне показалось, что он меня пожалел, а мог до подштанников раздеть, как того же прапора. Повезло тебе с взводным.

Капитан Ротмистров пожал плечами:

– Вот этого я пока не знаю, повезло или нет. Преферанс может сделать из человека обезьяну, но для офицера…

– Да брось… Ты его награды видел?

– Ещё в Петербурге видел, и что? Нам в Оренбурге свежие газеты загрузили, и пока вы играли, я почитал…

– Лейб-гвардейцы читают газеты? – удивился Жуков. – Куда катится мир?

– Не смешно.

– Ладно, извини. Что там в газетах?

– Статья о подвиге гимназиста, спасшего императора от террористки с бомбой.

– А нашивка за ранение?

– Контузило при взрыве. Так что, Жора, не завидуй. Я-то думал, мне достался обстрелянный взводный с боевым опытом, а тут…

– Боевой опыт в четырнадцать лет? Вот сейчас мне смешно стало.

– Да мало ли как оно бывает. Сам, что ли, не встречался с генералами после омоложения?

– А ты не знал, что он гимназист?

– Знал, но надеялся на лучшее.

– Он хоть одарённый?

– Не уверен, но очень хочу на это надеяться.

– Так спроси.

– Как будто это что-то изменит.

– Тогда не спрашивай.

– Мудрый совет, ага!

Жуков пожал плечами, не понимая переживаний капитана. Если бы с теми же французами схлестнулись или с австрияками, тогда наличие одарённого играло бы большую роль. Против китайцев способностей ротного командира достаточно без помощников – егерям в атаку под прикрытием щитов ходить не нужно, а с китайскими колдунами пуля справляется без всякой магии. У них весьма своеобразная манера использования одарённых. Вот в двадцать девятом году…

Что-то грохнуло, обрывая воспоминания командира нижегородских драгун на самом интересном месте, и дирижабль вздрогнул от отдачи крупнокалиберных пушек. И ещё раз, и ещё… Пулемёты застучали длинными очередями, и наконец-то противно завыла сирена.

– Какого хрена, мы же над своей территорией? – Хрясь! Прямо над головой ротмистра Жукова в обшивке появилась дырка размером с кулак и вокруг неё несколько пулевых пробоин. – Или уже над чужой?

Глава 11

Классическая воздушная засада, описанная в любом учебнике для начинающих истребителей младшего школьного возраста. С преимуществом по высоте, из-за облаков, со стороны солнца. Против неповоротливых и слабо вооружённых транспортников, как туз против десятки. Сбить не собьют, тут нужен минимум шестидюймовый калибр, но хода лишат, и будет огромная летающая сарделька болтаться между небом и землёй по воле ветров. А нападавшим больше и не нужно.

Транспортники огрызаются по мере своих немалых сил, и уже несколько дирижаблей с красными китайскими драконами на борту с дымным следом ушли к земле, тем самым выдавая английское происхождение машин. Господа из-за пролива не заморачиваются безопасностью экипажей и используют антигравитационные пластины по минимуму, и при серьёзных повреждениях дирижабли не держатся в воздухе. Но у короля много!

– Да мать вашу! – Красного отбросило к переборке ударившим в энергетический щит крупным осколком. – Мы так и будем изображать мишень?

Теоретически обшивка дирижабля выдерживает попадание трёхдюймового зенитного снаряда, а при своевременно поставленной защите вообще считается непробиваемой. Опять же теоретически… Давно не воевали всерьёз, и проверить результаты полигонных испытаний на практике не было возможности.

Но где же, чёрт возьми, защита? Бортовые огневые точки стреляют, а чем, мать их, занимается остальной экипаж, чуть ли не полностью состоящий из одарённых?

– Я попал! Господа, я в него попал! – прапорщик Куликовский лупит из ручного пулемёта через разбитый иллюминатор и восторженно орёт: – Он падает!

Вася его не слушал. Если хочется человеку верить в возможность сбить дирижабль из ручного пулемёта, пусть верит на доброе здоровье, пока оно ещё остаётся добрым. Сам он уже бежал к умолкшей огневой точке, прилепившейся слева от штурманской кабины.

Но не добежал, потому что его тут же перехватил командир роты:

– Ты куда?

– К скорострелкам!

– К х**ам пушки! Составляем круг, пока нам всю роту не угробили, – и уже Куликовскому: – Прапор, брось свою пукалку!

В егерской роте восемь офицеров – четверо взводных, командир с заместителем, ротный целитель в звании поручика да батюшка Михаил, имеющий чин прапорщика по адмиралтейству. Каким образом он оказался в лейб-гвардии, скромный священник умалчивал.

У нижегородских драгун офицеров больше, так как тяжёлая штурмовая пехота в боях может понести несравнимые с другими родами войск потери, и дублирование предусмотрено уставами. Даже ротных священников двое, и как раз один из