Жиль с опаской потрогал своё лицо. Поверх него — никаких масок.

Он оглядел пространство сада. Осень везде.

Листья падают, точно в точку ранимых мечтаний…

Пустая скамейка по центру поляны.

Жиль подходит, садится. Весь сад «пылает» листвой: полёты, смерчи, завихренья. Парень (что больше без маски) просто сидит и смотрит перед собой: Симанский сад идёт холмами ниже, ниже… Фигурные желтки деревьев в друзьях у красноструйных перепадов на земле.

Осень расплескалась по небу, синяя и цветастая, будто прозрачный пакет.

Жиль Корвус просто смотрит. В саду нет больше никого.

Кот, причинно находясь на первом этаже психушки, идёт в комнату под номером «22», проскальзывает внутрь и садится напротив доктора.

Тот улыбается (хвалебно + красиво). А после говорит:

— Вы ведь догадывались, что пациент Корвус принимает меня за собственное отражение? Во время наших бесед он думает, будто бы говорит с зеркалом. И пытается это скрыть от самого себя.

— Я знал об этом слишком много.

— Ах, если так, то скажите мне — откуда он выдумал эту свою «дочку»? У него нет детей… И, прямо скажем, вряд ли будут.

— Жиль выдумал её, чтобы не быть таким одиноким. С этим всё просто.

— Вы проницательны. И талант психиатра у вас есть. Я всегда одобрял ваши методы работы. Быть среди «осуждённых на смерть» — это, прямо скажем, смелый подход.

— И за него ещё платят неплохо.

Доктор на другом конце стола опять размозжил губы ловкой улыбкой.

Кот усмехнулся в ответ. Доктор, уже несколько лет закреплённый за 22ым кабинетом (ему порядком надоела эта дурацкая работа — быть не пойми кем в дурдоме), чуть подался вперёд и произнёс богобоязненным шёпотом:

— Поймите меня с интересом, я ни в коем случае не пытаюсь осуждать безразличных мне людей, но ведь он думает, что я зеркало.

— Я знаю, он слепо верит в дурные приметы. Вам нечего бояться — он Вас не разобьёт…

Доктор К(от) выходит из кабинета 22.

Коридор больницы валяется в шизофрении. Пациенты (как обычно) сходят с ума, сегодня даже слишком сильно.

Осколки стекла лежат во дворе уже несколько лет. Кто их там будет убирать, шеф-повар?

Симанский сад тонет в осени каждый год, по расписанию.

Странную книжку «Абсурдник» издали ограниченным тиражом. Однажды Жиль случайно разорвал её на две равные части. Получилось удачно.

Доктор К(от) носит чёрно-жёлтый халат, когда его никто не видит.

Голоса в голове Химены и Корвуса действительно «окрашены» под монохром. Так проще выделиться (такой окрас особо предпочтителен среди демонов, следящих за безумием моды во все времена).

Группа Mudvayne, скорей всего, не снимали клип в палате Психушки.

Жиль и Химена разделены 6естью годами жизни. Они в «разном времени».

Для К(ота) время течёт правильно. Он ждал 6 лет, чтобы привести сюда Химену и дать ей вторую половину книги Корвуса, в ответ на её: «Можешь ещё принести что-нибудь почитать?»

Больница – это и вправду одно здание: два корпуса (А и Б), три этажа, подвал и даже чердак. Пищу тащат через двор. Костры не жгут на крыше, опасаясь спектакля «Огненный Сатана против Пожарной Охраны». Некоторые двери с одной стороны обычно без ручек. Многие ручки [как всегда] без дверей.

Входные двери, протяжно заорав, захлопнулись за Ржавым.

Он {с трепетом последнего листка на умершем деревце} шоркал по коридору Больницы. Два санитара послушно вели его под руки, соблюдая дистанцию, достаточную, чтобы не навредить.

Ржавый поступил сюда этой осенью. Всё вышло красиво.

Ему сказали, будто он должен «оседлать свой диагноз». Он же подумал, что это будет удобно.

Палата номер 252 словно ждала его.

Возможно, теперь вся жизнь Ржавого пройдёт именно здесь. Тихо и не очень заметно…

В первый же день он узнал про парня, что считает себя чёрно-жёлтым котом. Ржавый сначала не поверил в эту историю, но доктор, рассказавший её, выглядел максимально серьёзным.

Этот кот-парень таскается с часами повсюду и говорит странные вещи (будто он работает в психушке под прикрытием; будто потерял цифру шест6; будто забыл, как кричать тихим звоном; будто умеет притворяться насекомым; будто гроссмейстер в 22 м поколении; будто очень красиво мурлычет; будто не любит жечь суши; будто стабильный конструктор; будто узнал тайны мира; будто запомнил «смерть-память»; будто не видел листвы красивей, чем в местном саду)…

А в первую ночь Ржавый увидел кошмар. Он шёл к своей мечте напролом (хотя и скромничал при этом всю дорогу), а на пути ему встретились девушка с чёрно-белыми волосами красивой причёски и парень в куртке из слов.

Сам же Ржавый сидел на скамейке качелей в осеннем саду. Там шёл дождь. И эта девушка подошла к нему близко-близко (её парень остался стоять в стороне, наблюдая за полётом книги, похожей на бабочку).

Чёрно-белая девушка улыбнулась Ржавому и обнажила левое плечо. Там красовалось слово «Бог». Парень стал похож на кота и помахал Ржавому рукой, будто прощаясь.

Тут Ржавый улыбнулся им — они пошли куда-то в осень. Сад сна сомкнул над Ржавым ветви. Повсюду расплескался жёлтый свет.

Последнее «привет». На вроде как в пустыне.

— Спаааать! Глууубже в соооон… Спать!!!

Он так орёт, что уснуть вообще вряд ли возможно…

Мой нынешний лучший друг (пока не знаю его имени… может быть — так и не узнаю никогда…) привязан к шарику-качалке с видом на обугленный космос. Я скорбно гляжу на лечащего пациента, а он снова орёт:

— В соооон!!! Глубже! В СООООн!!! Спааааать!!

Подспудно представляя, как очень одетая вдова монгольского дона плавает в яблочном вкусе посреди бассейна, этот истерик в красно-мятом халате психотерапевта супер-звёзд приближается к нам. В одной из его шести с половиной рук — изумрудный скальпель…

Вот и она! Наша «огневая поддержка»: приятного вида девушка лет 170-ти (в этот раз одетая в костюм модельера)…

— На сегодня приём окончен!! — орёт ещё громче мнимый «хирург».

И проваливается в подвесной потолок. Наша спасительница освобождает нас при помощи мятной жвачки и заклинания Древних Идиотов… Когда она целовала меня, сначала я подумал «Фицхуку будет трудновато…», а дальше чуть не подавился слюной.

Девушка (у неё светло-золотые волосы, не слишком похожие на водоросли) наконец от меня отлепилась — теперь лицо у неё мерзкое, но противное…

Мой теперешний лучший друг сказал, что звать его Фицхук. После чего заметил, будто я вполне могу начать говорить стихами…