Наш правый фланг опасения почти не вызывал. Там неглубокий овражек со смотревшим на тугиров откосом высотой метра в три-четыре, и именно по его краю расположились варды, загибая фланг по дуге в тыл. Чтобы ударить по правому флангу, тугирам придется огибать откос, что, несомненно, даст нам время на ответный ход. На левом все сложнее, там плоская как столешница степь. Но и вардов там сосредоточено больше, все-таки удержать позицию там будет сложнее всего.

Мы – я в окружении нескольких офицеров и Тотонхорн со своей свитой, состоявшей из наиболее близких ему глав вардовских родов – заняли место на невысоком пригорке почти по центру, сразу за позицией пулеметов. Над нашими головами горел золотом в лучах солнца стяг Империи и мой личный штандарт с поднявшейся на дыбы лошадкой.

Вардовские хоругви представляли собой бунчуки, где и гореть-то особо было нечему, разве что шарам. Хотя, если присмотреться, выглядели бунчуки с резными древками и окрашенными в несколько цветов конскими хвостами впечатляюще. Выше хвостов древко обтягивала ткань из разноцветного волоса, вероятно, тоже конского, образуя очень красивый узор, а вершину венчал металлический шар, выполненный из золота. Вот он как раз-то и блестел. Позади нас стояли шатры, мой и дормона. Шатер Тотонхорна, судя по всему, изготовленный из парчи, так и переливался на солнце, мой на его фоне выглядел туристической палаткой. Словом, не заметить нашу ставку тугирам будет трудно, только вот достаточно ли будет всего этого, чтобы противник ударил там, где мы и хотим, – по центру? И я снова и снова задавал себе вопросы: как именно они нас атакуют? Сразу навалятся всей массой по всему фронту, попытаются пробить нашу оборону где-нибудь в одном месте, а потом введут подкрепление, чтобы развить успех?

Дормон вардов вразумительного ответа не дал. Да и откуда ему было его знать? Нет у него за все годы правления подобного случая, не воевал он еще ни с кем. Так, мелкие карательные акции – пригрозить, приструнить или успокоить. Кроме того, у тугиров полно советников короля Готома, и они тоже могут сказать свое слово, направляя действия кочевников.

Тотонхорн, нужно отдать ему должное, выглядел воплощением спокойствия, я ему даже немного позавидовал. А ведь на карту у него было поставлено все. Лучшее из того, что ему предстояло в случае разгрома, – занять часть пустующей территории Империи вместе с несколькими тысячами верных ему людей. И хотя я заверил его, что при проигранном сражении, позже, когда Империя одержит на юге победу над объединенными силами врага, ее армия придет сюда, чтобы вернуть его на то место, что он занимал прежде, дормон только кивнул в ответ, отлично понимая: а кем ему тогда будет править? И чего она стоит, власть, что зиждется на чужой силе, от которой полностью зависишь? Грош ломаный в базарный день.

Мои мысли прервала группа всадников, показавшаяся в тылу врага. Так, вот и сам Хаито объявился, заняв место там, где я так жаждал его увидеть, – на вершине холма примерно посредине построения тугиров. Он конечно же не один, с ним его свита, вероятно тоже состоявшая из родовитых сородичей, как и у Тотонхорна, и несколько офицеров-советников из армии Готома. Сам полк трабонских кирасир расположился у подножия холма. Там же установлены и все восемь имеющихся у них пушек.

«Резерв верховного главнокомандующего, – усмехнулся я. – Ну и прикрытие на случай поражения и бегства».

Так, а вот это уже серьезно. По направлению к холму, где еще с ночи притаились мои стрелки, поскакало не меньше сотни всадников. Вот же черт, неужели стрелков заметили? Плохо. Инструктируя, я приказал им напрасно не рисковать, дождаться, когда начнется сражение и тугирам будет не до них. И я снова направил бинокль на холм, где находился Хаито. Если сейчас на нем начнут падать люди, значит, все, стрелки обнаружены, и им осталось только выполнить свою задачу, от успешного завершения которой во многом будет зависеть успех предстоящего сражения. Правда, самих их спасти, вероятно, уже не удастся.

Как будто бы нет, на холме все спокойно, виден только блеск линз зрительных труб. И верно, сотня взяла правее, обходя скалу по широкой дуге. Интересно, что это им там понадобилось? Не натолкнулись бы на притаившуюся за кленовой рощицей бригаду фер Дисса. И опять нет, сотня взяла еще правее, примкнув к остальным.

А тугиры продолжали стоять на месте. Ну и чего они ждут? Боятся наших пулеметов, о которых трабонские советники Хаито должны знать или, по крайней мере, слышать? Не хотелось бы. Дожидаются начала нашей атаки? Так не можем мы атаковать по чисто техническим причинам, возникшим после того, как Тотонхорном был принят план сражения, предложенный нами. Но мы можем другое. Я подал необходимый знак. Почти сразу из-под сетки, прикрывающей гатлинги, захлопали одиночные выстрелы. Било немного, с десяток стволов, но это были те стволы, что на разделяющем нас расстоянии могли бить на выбор в любой глаз.

Вот перед строем тугиров проехался всадник, потрясая в нашу сторону копьем, вероятно грозя через какое-то время добраться лично.

Хлоп – и конь понес запутавшегося одной ногой в стремени мертвого седока. Хлоп – и чья-то лошадь поднялась на дыбы, сбрасывая с себя всадника, после чего завалилась на бок, судорожно дергая ногами. Жалко лошадку, но ведь выражение, что нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц, верно и в этом мире, как бы цинично это ни звучало. Да и то ли еще будет.

Выстрелы звучали один за другим, и каждый из них находил цель. Стрелки не били прямо перед собой, охватывая по ширине весь строй тугиров. Передние шеренги заволновались, задвигались, пытаясь что-то изменить. А что тут изменишь, от пуль легким кожаным щитом не прикрыться. Очень неприятная ситуация – стоять вот так, в бездействии, в ожидании пули, еще и на таком расстоянии, с которого невозможно ответить.

Так продолжалось несколько минут. Я уж совсем было подумал, что стрелкам удастся то, что мы рассчитывали сделать с помощью пулеметов, когда с холма, где находился Хаито, к строю тугиров направился одинокий гонец. Вот он достиг их и помчался вдоль строя, вероятно что-то крича. Ну наконец-то: конница пришла в движение. Сначала медленно, затем все ускоряясь и наконец рать тугиров набрала полный галоп. Я с беспокойством оглянулся по сторонам. Только бы выдержали нервы, только бы варды не начали разворачивать коней, спасаясь бегством от непреодолимой силы. Заметно было, как волнуются воины Тотонхорна, но строгие окрики командиров удерживали их на месте.

Сам Тотонхорн продолжал сидеть на своем белом скакуне с самым каменным выражением лица. И лишь конь под ним приплясывал, его-то как раз не обманешь, он кожей чувствует состояние седока.

Когда дистанция сократилась метров до ста пятидесяти и уже можно было разглядеть лица скачущих на нас тугиров, сработали взрывные устройства, приводимые в действие обыкновенными растяжками, которые были скрыты в густой траве. Устройств было немного, но свою задачу они выполнили отлично, придержав фланги наступающей конницы. А по центру тугиров ждали пулеметы.

– Огонь! – заорал я, не в силах совладать с собой, потому что через несколько мгновений могло быть уже поздно.

Пулеметы заработали одновременно с криком, так что никакой моей заслуги в этом не было. Пять гатлингов скорострельностью выстрелов в семьсот создали такой шквал огня, что попросту отбросили назад уже вплотную приблизившуюся к ним конницу Хаито. Справа и слева от пулеметов шла рубка, варды сами перешли в наступление, а по центру продолжали бить пулеметы. Сотни коней и их всадников бились перед ними в агонии, а пулеметы все продолжали стрелять. Я даже вздрогнул, настолько страшно выглядело это месиво из людей и животных.