Вот только как выручать, если под гимнастеркой лежит аккуратно свернутый штандарт, давным-давно врученный полку одним из императоров?

И пусть рухнула Империя, не стало армии, однако остался Долг, и его требовалось выполнить во что бы то ни стало. Если ты, конечно, хочешь называться мужчиной и без стыда смотреть в глаза потомкам, а на том свете на равных встретиться с длинной чередой предков, ни разу не допустивших врага до полковой святыни.

Стогов действовал так, как ему было приказано, не задумываясь, едва только понял, что на этот раз не отбиться.

И вот сейчас появилось время задуматься, решить, как действовать дальше.

Поручик стоял посреди леса. Ни коня, ни винтовки, лишь сабля и наган, который он так и не успел выхватить во всеобщей суматохе. Да еще драгоценный сверток, отделивший его судьбу от судьбы остальных.

Если бы не этот сверток, Стогов обязательно попытался бы вернуться к овину. Пусть шанс спасти друзей один на миллион, а наган не оружие против двух десятков винтовок, однако вдруг да повезет.

Нельзя.

Своей жизнью человек распоряжается сам, но тут речь шла не о человеческой жизни…

Хуже всего было то, что поручик абсолютно не знал, куда ему теперь идти. Цель отряда была неопределенной. Шли в поисках уцелевших островков порядка, верили, что такие должны где-то сохраниться, на самый крайний случай собирались пробираться на Дон. Все-таки казачество всегда было опорой трона, и оставалась надежда, что хоть им удалось устоять среди всеобщего безумия.

И Стогов пошел. Без всякой надежды, просто чтобы не стоять на одном месте и не сходить с ума от мысли об оставшихся.

А мысли все равно оставались с ним, придавливали к земле, лишали происходящее реальности.

Стогов ни за что бы не сказал, сколько он так брел, когда вдруг из-за поворота лесной дороги почти прямо на него вылетели полдюжины всадников.

Рука поручика дернулась к кобуре и тут же расслабленно повисла.

На плечах встречных светом надежды горели золотом офицерские погоны…

– Так. Овин ваш вижу. Только крестьяне ваши какие-то странные.

Аргамаков не отрывал глаз от бинокля, внимательно оглядывая место предстоящего дела.

Две войны приучили его всегда тщательно готовиться к любому, пусть даже самому пустяковому бою. Он твердо усвоил, что малейшая неучтенная мелочь может привести к напрасным потерям, и всячески старался избежать их.

Вот и сейчас. Пусть против него были обычные крестьяне, однако Аргамаков заранее послал одну роту с пулеметами в обход и теперь терпеливо ждал результатов.

– Обычные крестьяне, господин полковник, – отозвался Стогов.

– Да? А вы взгляните! – Полковник протянул кавалеристу бинокль.

Стогов припал к окулярам. Ему потребовалось совсем мало времени, чтобы понять кардинальное изменение ситуации.

– Это не они. Такое впечатление, что в деревне заезжая банда. Вон повозок сколько!

– Я тоже так думаю.

Аргамаков давно пришел к тем же выводам, что и молоденький поручик. Оставалось надеяться, что вошедшие в село бандиты – те самые, побывавшие в несчастном Кутехине.

– Ротмистр Ган!

– Здесь, господин полковник! – вытянулся командир эскадрона.

В числе других начальников команд он находился поблизости от Аргамакова.

– Немедленно после первых же выстрелов атаковать деревню! С вами пойдут оба броневика.

– Слушаюсь!

Ротмистр хотел уже идти к своим людям, как перед ним оказался Стогов:

– Позвольте мне.

Ган понимающе взглянул на взволнованного офицера и кивнул:

– Идемте, поручик.

Кавалеристы ушли. Канцевич проводил их своими грустными глазами и тихо спросил у Аргамакова:

– Думаете, в деревне наш недавний флотский знакомец?

– Хотелось бы верить! – искренне произнес Аргамаков. – В противном случае получится, что банд здесь больше, чем мирных жителей. Хотя, – после некоторой паузы продолжил полковник, – отнимать чужое гораздо легче, чем производить свое.

Ожидание не затянулось. Чуть в стороне от деревни зарокотали пулеметы, и Ган немедленно выпрямился в седле:

– Эскадрон! Шашки вон! В атаку марш-марш! – и первым дал коню шпоры.

Все получилось как на заранее расписанных учениях, где противник лишь обозначен условно. Объединенные жаждой наживы и авторитетом предводителя, привыкшие к безнаказанности, бандиты не желали знать о дисциплине и охране. Жестокие к безоружным, они отнюдь не желали рисковать собственными шкурами в борьбе с достойным противником и легко впадали в панику при малейшей угрозе.

Здесь же угроза шуточной не была. Умелый и неожиданный пулеметный огонь уложил на месте немало любителей пожить в свое полное удовольствие, а вид несущейся с одной стороны кавалерии и движущейся пехотной цепи с другой окончательно лишил уцелевших последнего мужества.

Стогов в числе первых ворвался в деревню. Не сбавляя бега коня, он рубанул какого-то убегавшего бандита и устремился к овину.

Рядом со знакомым строением творилось нечто неописуемое. Площадка перед овином была заставлена нагруженными и пустыми телегами, а между ними метались охваченные паникой люди. Другие, те, кому удалось развернуть телеги, лихорадочно погоняли их к лесу. И еще больше было тех, кто безмолвно валялся прямо в грязи.

Впрочем, убиты были не все. То тут, то там среди трупов осторожно приподнимались люди, одетые по-крестьянски, очумело трясли головами, пытались понять, что происходит вокруг. Женщины лихорадочно одергивали юбки, на четвереньках пытались отползти от творящегося на их глазах ада.

И в это пропитанное паникой многолюдье с разгона влетел разгоряченный скачкой и боем эскадрон. Влетел, проложил кровавую дорогу и частью завертелся среди людей и телег, а частью устремился дальше вдогон убегавшим.

Стогов, разумеется, остался у овина. Он проворно покинул седло, отбросил подпирающее ворота бревно, открыл их и сразу оказался в объятиях сослуживцев.

Взаимные приветствия заняли несколько мгновений. Бывшие пленные прекрасно знали, что делать, и сразу бросились подбирать оружие. Но драться было уже не с кем.

Ничего не соображающие местные жители и уцелевшие бандиты тянули вверх руки, а к ним со стороны леса подбегала отправленная в обход рота. Сюда же спешили оба бронеавтомобиля, за ними подпрыгивал на рытвинах легковой командирский паккард, а еще дальше пылили телеги с остальными бойцами аргамаковского отряда.

– Местных в одну сторону, бандитов – в другую! – деловито распоряжался своими пехотинцами Усольцев.

– Отделение агнцев от козлищ, – хмыкнул Раден.

Он только что нашел свое георгиевское оружие, и это сразу привело его в хорошее настроение.