В последние несколько дней мы подробно обсудили наши семьи. Теперь, когда я знала, что он не собирается впадать в депрессию из-за Альберто, нам не нужно было обсуждать это снова.

У нас были дерьмовые отцы, которых мы никогда не простим. Конец истории.

— Набросок, — уточнила я, кивнув на мольберт. Как я могла не знать о его хобби, когда мы работали вместе так долго? Конечно, до недавнего времени мы общались в основном по СМС и электронной почте, но все же. У него была совершенно другая сторона, которая казалась мне ужасно увлекательной. — Я знаю, что это твоя естественная среда обитания, но большинство людей начинают с домов. Или с красивого пейзажа.

— Пейзажи — это скучно, а дизайн домов меня не очень интересует, — Ксавьер пожал плечами. — Я бываю в барах достаточно часто, чтобы с легкостью заметить недостатки каждого из них и подумал, что будет забавно попытаться спроектировать идеальный.

Я сморщила нос.

— А ты говоришь, что я скучная.

Его улыбка выглянула, как крошечный лучик солнца сквозь серые грозовые тучи.

— Если это достаточно хорошо для принца Риза, то и для меня тоже. Он тоже любит рисовать в свободное время.

— Теперь ты просто выдумываешь. — Я не могла представить, чтобы великолепный, но задумчивый коронованный принц Эльдорры наслаждался таким нежным занятием, как рисование. Он выглядел так, словно боролся с медведями ради забавы.

— Клянусь. Я читал об этом в интервью в прошлом году. Кроме того… — ямочки Ксавьера заиграли еще сильнее. — Я сказал, что твои увлечения скучны, а не ты. Я не нахожу ни одной вещи в тебе скучной.

Мое сердцебиение участилось.

Боже, как же я хотела, чтобы он был засранцем. Это сделало бы все намного проще.

— Да, ну… — я прочистила горло и носком туфли смахнула с дороги бумажный шарик. — Это не отменяет того факта, что тебе нужно иногда выходить из своей комнаты. Я думала, что ты… — оборвала я себя, прежде чем произнесла слово «умер». — Думала, что ты здесь в отключке, — закончила я, внутренне морщась от неудачной замены.

— Мне нравится моя комната, — улыбка Ксавьера приобрела дьявольский оттенок. — Присоединяйся. Места хватит всем.

А вот и бесстыдный флирт. Я знала, что он все еще где-то там есть.

Я постаралась придать своему выражению лица некое подобие профессионального неодобрения, но не успела ничего ответить, как в дверь постучали.

Не дожидаясь ответа, дверь открылась, явив темный костюм и мрачное лицо Эдуардо.

Мой язвительный ответ увял, а улыбка Ксавьера растворилась в мрачном понимании. Он повернулся к мольберту и сорвал с холста свой почти законченный набросок. Вскоре он присоединился к остальным рисункам на полу.

Кислота разъедала мой желудок. У нас что-то получалось, а теперь…

— Ксавьер. Слоан, — голос Эдуардо был тяжелым. — Пора.

Нам не нужно было ничего объяснять, и никто из нас не заговорил, пока мы шли за ним в зал. Я практически слышала вспышки фотоаппаратов снаружи — стервятники кружили, и это был лишь вопрос времени, когда они приземлятся.

Мы прошли половину пути, когда легкое прикосновение к моему плечу заставило меня остановиться.

— Прежде чем мы войдем туда… — Ксавьер сглотнул, его глаза затуманились от волнения. — Спасибо, что проверила меня.

Слова летели как стрелы, каждая в свою цель.

Я даже не думала, что в полном доме, я стану первым человеком, который проверит, все ли с ним в порядке.

— Не за что, — тихо сказала я.

В тот момент я больше ничего не могла сказать.

Единственное, что я могу сделать, — это отойти в сторону, дать ему возможность попрощаться и подготовить его к грядущей буре.

ГЛАВА 15

Неудивительно, что человек, который едва ли был рядом со мной в жизни, так же отсутствовал в смерти.

Альберто Кастильо, самый богатый человек Колумбии, бывший генеральный директор Castillo Group и отец одного ребенка, умер у себя дома в субботу в пять минут третьего после полудня.

Я добрался до его комнаты как раз вовремя, чтобы стать свидетелем последнего удара его сердца.

Отец так и не очнулся, и мы так и не попрощались с ним как следует.

Если бы это был фильм, то перед смертью у нас был бы какой-нибудь драматический разговор по душам или серьезная ссора. Я бы выплеснул на него все свои обиды, он бы признался мне в своих сожалениях. Мы бы поссорились или помирились. В любом случае, мы получили бы завершение.

Но это было не кино. Это была реальная жизнь, и иногда это означало, что концы с концами не сходятся.

После его смерти я чувствую странную смесь из ничего и всего сразу. Я испытываю облегчение от того, что мы больше не висим на волоске, ожидая окончательного вердикта о состоянии здоровья, но я не могу до конца осознать, что его больше нет и не будет. Я презирал его манипуляции с письмом матери, которые он проделал в последнюю минуту, но та близость, которую я ощутил, прочитав ее слова, она того стоила.

Однако меня сковывало морем сложных эмоций, от которых я не мог избавиться, как ни старался.

Верхний ящик моего стола.

Это были последние слова отца, и я полагал, что вполне уместно, что наша глава заканчивается связью с моей матерью. Живая или мертвая, она была основой наших отношений.

Карманные часы, которые я нашел в ящике его стола, жгли мне бедро.

— Думаешь, я чудовище, раз не плачу? — я уставился на скотч в своей руке. Была полночь, а я сидел на кухне и упивался своими переживаниями, ведь что еще делать в ночь после смерти отца?

— Нет, — просто ответила Слоан. — Люди горюют по-разному. — Она налила стакан воды и пододвинула его ко мне.

Слоан осталась со мной после смерти отца, заставляла меня есть и отказывала членам семьи, когда они пытались приставать ко мне с вопросами о наследстве.

К