Прошло четыре дня после того, как Шелепин получил от Шамана поразительное по содержанию письмо, и вот раздался звонок от Семичастного. Он прилетал тридцатого декабря военным бортом – договорился с командующим округом.

Шелепин поехал встречать его лично – друг ведь, не кто-то чужой! Даже водителя не взял, чтобы разговаривать более-менее спокойно. Конечно, машину могли «зарядить» подслушивающим устройством, но… вряд ли. Он не в разработке и давно уже выпал из обоймы. Так… присматривают слегка, но не более того. Да и машину взял случайную, не ту, на которой обычно ездил.

Семичастный вывалился из самолета с тремя здоровенными сумками. Одну нес он сам, две другие – летчик, едва поспевавший за ним. Сумки погрузили в багажник, и через несколько минут автомашина пересекла контрольно-пропускной пункт военного аэродрома, разгоняясь в сторону заснеженной столицы.

– Ну что, рассказывай! – Семичастный пытливо всматривался в спокойное, безмятежное лицо друга. – Ты ведь не так просто меня вытащил. Ведь не так просто, а?

– Не так просто. И хорошо, что ты меня понял, – не проявляя эмоций, ответил Шелепин. – Встал вопрос жизни и смерти. И не только нашей, но и всей страны.

– Вот как?! – искренне удивился Семичастный. – Ты что, решил устроить заговор? Путч?

– Да.

Оба какое-то время молчали. Семичастный сидел с открытым ртом, продолжая глядеть в лицо Шелепину, а тот и не говорил ни слова. Наконец Семичастный громко выдохнул, будто все это время сидел не дыша, и глухо, резко попросил-приказал:

– Рассказывай. Все, с самого начала.

И Шелепин рассказал. Нет, он не пересказывал полностью содержание писем – зачем? Только основные моменты. И основное внимание уделил первому письму, тому, в котором Шаман требовал сместить Брежнева с его поста.

Когда рассказ закончился, Семичастный долго сидел, глядя в заиндевевшее от мороза окно, молчал и только постукивал узловатыми пальцами по колену, обтянутому тканью брюк. Потом развернулся к Шелепину и спросил:

– Это не может быть акцией Андропова? Проверка на вшивость?

– Все может быть, – пожал плечами Шелепин. – Но думаю – нет. Кстати, ходят упорные слухи, что дни Андропова на посту председателя сочтены. Убирает его Брежнев.

– За что? – вскинулся Семичастный. – И кого на его место?

– Ну как ты думаешь, кого? – хмыкнул Шелепин. – Уж не нас с тобой, это точно. Брежневский ставленник – Цвигун. За что убирает? За то, что проморгал шпионов. За то, что тащил их наверх. За то, что метил на должность Генерального секретаря, хотел убрать Брежнева от власти.

– Как – метил?! Каким образом – убрать?! – поразился Семичастный. – Андропов ставленник Брежнева, он ему предан, как собака! Ну да, они не дружат и не общаются, ну так и что? Пока Брежнев у власти – сидит и Андропов!

– Я тебе не сказал? В письме Шамана написано, что Брежнева травят успокаивающими лекарствами, превращая в развалину. Генеральный тут же поверил этому и теперь подозревает Андропова в измене. Мне известно, что ранее назначенные Брежневу лекарства уже отменили, он больше их не принимает. Ты же знаешь Ильича – он осторожный и пугливый. Что осторожный – это хорошо, каждый руководитель высшего ранга должен быть предельно осторожен, а вот пугливость вплоть до трусоватости… это опасно. Для страны опасно. Не мне тебе рассказывать, ты и сам все знаешь. Он боится перемен, боится реформ, ему бы только сидеть на месте и парить ноги. И чтобы бабы вокруг вились! Как можно больше красивых баб!

– Да, по бабам он ходок еще тот! – ухмыльнулся Семичастный. – Он и на Виктории-то женился потому, что ее мать взяла его за жабры. Иначе бы…

– Не о том речь. В письме Шамана прямо предлагается убрать Брежнева с его места. И если понадобится – физически.

– То есть убить?! Генерального секретаря – убить?! – Семичастный странно посмотрел на Шелепина немигающим взглядом, и тот буквально чувствовал, насколько тяжел этот взгляд.

Не побежит ли Владимир Ефимович к Брежневу, чтобы выторговать себе возвращение в Москву? Тут или пан, или пропал. Без Семичастного, его связей вкупе со связями Шелепина никак не справиться. Да и вдвоем не справиться. Работы – непочатый край!

– Есть у меня дельные люди в Комитете, – нехотя кивнул Семичастный. – Но все надо делать очень, очень осторожно! У Брежнева чутье – как у зверя! Опять же – ты сам знаешь. Только вот еще что… после того, что ты сказал об Андропове, не стоит ли с ним поговорить?

– Да, без его участия мы скорее всего обречены на провал.

– А с его участием? Ты не думал, что он на самом деле метит на должность Генерального секретаря? Мы с ним договоримся, устроим акцию, и он займет это место?

– У нас есть козырь.

– Шаман? Ну и что толку? Кстати, судя по всему, Шаман не очень-то жалует Андропова.

– Как что толку? У нас будет информация! Если договориться с Шаманом – давать он ее будет только мне. Андропова придется оставлять на месте – это будет плата за его участие в перевороте.

– А я? Какое место ты видишь для меня?

– Возле меня. Найдем место. Хочешь – министром обороны. Хочешь – министром иностранных дел! Или главой правительства. Кем захочешь – тем и будешь. Главное, не какая у тебя будет должность. Главное – ты мой друг и советник, и мы с тобой сможем преобразовать страну! Ты представляешь, какие откроются перспективы – со знанием-то будущего?! Все мировые события – он все помнит! Да, я про Шамана.

– Кстати, про Шамана – его ведь так и не смогли найти. Андропов не может. На нас Шаман тоже не спешит выходить открыто – письма шлет. А если он откажется сотрудничать?

– Не откажется. Другой вопрос – очень хотелось бы пообщаться с ним напрямую, но… рисковать нельзя. Если его возьмут – засунут в психушку и накачают наркотиками. Все из него вытрясут, и больше он из психушки не выйдет. Так что правильно он не высовывается. Как он и сказал – лег на дно. Как подводная лодка. Главное, чтобы его не нашли. Иначе враз разбомбят!

– Как подойти к Андропову, вот в чем вопрос… он ведь никому не верит. Решит, что это провокация Брежнева, и все тут.

– А может, и не решит. Все знают, как Брежнев меня ненавидит и боится. И он никогда не поручит осуществить акцию с моим участием. Потому можно говорить с Андроповым не боясь, что он примет это за провокацию.

– Как думаешь, что за человек этот Шаман? Каким он тебе видится? Или, вернее, что дают твои источники?

– Говорят, что человек этот грамотный, пишет без грамматических ошибок, видно, что хорошо образован и владеет словом. Склонен к метафорам, как журналист или писатель. Осторожен, письма все время приходят из разных мест. Владеет искусством маскировки, может выглядеть как угодно.

– То есть?! Ты что, его видел? Или кто-то другой его видел?

– Видели. Письмо мне ведь он сам принес. Со слов охранника, это был высокий бородатый мужчина, старик – седые волосы, седая борода а-ля Лев Толстой. Ну вот и все, что известно. Мне представляется, что это взрослый мужчина – лет сорок, не меньше. Возможно, бывший военный.