– Дамочка, ну что же вы делаете? Я думал, вы хоть меня подождете.

Молли спустилась с лесенки и встала перед ним, держа валик как винтовку, с которой капала густая черная жижа.

– Мне хотелось начать дотемна. Спасибо, что заехали. – И она приветливо улыбнулась, как настоящий огрызок кинозвезды.

Лес поспешно сбежал от ее улыбки в страну вечного ремонта.

– Я даже не могу сказать, чем вы пытаетесь заниматься, но, похоже, вы тут уже напортачили.

– Вовсе нет – сами посмотрите.

Лес осторожно приблизился к Молли и оглядел трейлер.

– Да из чего этот драндулет вообще сделан? Вблизи похоже на пластик или что-то вроде.

– Может, лучше изнутри взглянуть? – сказала Молли. – Там повреждения заметнее.

Продавец осклабился. Молли ощутила, как взгляд его прожигает ей фуфайку.

– Ну, раз вы так считаете. Давайте зайдем и поглядим. – И он шагнул к двери.

Молли схватила его за рукав:

– Погодите-ка. Где ключи от вашего грузовика?

– В кабине оставил. А что? Городок тихий.

– Ничего, просто спросила. – И Молли ослепила его еще одной улыбкой. – Ну, входите же. А я сейчас – только гудрон с рук смою.

– Ну еще бы, дамочка. – И Лес засеменил к двери, точно ему не терпелось в уборную.

Молли попятилась к грузовичку. Когда продавец положил руку на дверную ручку, Молли позвала:

– Стив! Обед!

– Меня не Стивом зовут, – ответил Лес.

– Я знаю, – сказала Молли. – Вы – другой.

– Кто? Лес, в смысле?

– Нет. Обед. – И Молли одарила его последней улыбкой.

Стив узнал звук своего имени и ощутил мысль, обволакивающую слово “обед”.

Лес почувствовал, как что-то влажное обхватило его ноги и едва открыл рот, чтобы закричать, как кончик змеиного языка обернулся вокруг его головы и перекрыл кислород. Напоследок он увидел обнаженную грудь падшей королевы киноэкрана Молли Мичон – та задрала фуфайку, наградив его последним в жизни зрелищем перед тем, как, нетерпеливо чавкнув, сомкнулась огромная пасть Морского Ящера.

Молли услышала хруст костей и поежилась. Господи, приятно иногда быть чокнутой, подумала она. Здравый человек наверняка бы расстроился.

Одно из окон в переднем торце трейлера-дракона медленно закрылось и вновь открылось – рефлекс Морского Ящера, проталкивающего еду по пищеводу. Но Молли решила, что он ей подмигнул.

Кабинет доктора Вэл всегда представлялся Эстелль островком здравомыслия, изощренного статус-кво – ни единой соринки, спокойно, все на своем месте, хорошо оборудован. Подобно многим художникам, Эстелль жила в атмосфере хаотической паники, что посторонними принималось за богемный шарм, однако на деле было не чем иным, как цивилизованным способом справиться с относительной нищетой и неуверенностью от мысли, что за деньги приходится пожирать собственное воображение. Если же нужно излить кому-нибудь душу, то неплохо делать это в таком месте, которое не заляпано краской и не заставлено незавершенкой. Кабинет доктора Вэл и был такой отдушиной, паузой, утешением. Но только не сегодня.

Не успела Эстелль присесть в кожаное кресло для посетителей, как ее вызвали.

– А вы знаете, что ваша секретарша носит кухонные рукавицы?

Вэлери Риордан – на этот раз несколько волосков выбились из безукоризненной прически – перевела взгляд на пресс-папье:

– Знаю. У нее раздражение кожи.

– Но они примотаны к рукам строительной липкой лентой.

– У нее очень серьезная экзема. Как вы себя чувствуете сегодня?

Эстелль оглянулась на дверь:

– Бедняжка. Когда я вошла, она, кажется, никак не могла отдышаться. А к врачу она обращалась?

– С Хлоей все будет в порядке, Эстелль. Ее навыки машинописи могут даже улучшиться.

Эстелль почувствовала, что у доктора Вэл сегодня не лучший день, и секретаршу в кухонных варежках разумнее оставить в покое.

– Спасибо, что согласились принять меня без записи. Я знаю, что у нас с вами уже давно не было сеансов, но сейчас мне просто необходимо с кем-нибудь поговорить. В последнее время жизнь у меня приняла немножко странный оборот.

– Сейчас это повсюду. – Доктор Вэл рисовала в блокноте каракули. – Что у вас?

– Я встретила человека.

Доктор Вэл впервые посмотрела ей в глаза.

– Неужели?

– Он музыкант. Блюзмен. Играет в “Пене”. Там я с ним и познакомилась. Мы с ним... ну, в общем, последние пару дней он живет у меня.

– И как вы к этому относитесь?

– Мне нравится. Мне он нравится. Я не была ни с кем с тех пор, как умер мой муж. Я думала, что... ну, что я как бы предам его. Но сейчас я так не думаю. Все чудесно. Он веселый, и у него есть такое чувство... ну, мудрости, что ли, не знаю. Точно он все в жизни повидал, но не стал циником. Жизненные трудности его как бы забавляют. У большинства других людей такого нет.

– А вы сами?

– Мне кажется, я его люблю.

– А он вас любит?

– Наверное. Но он говорит, что должен уехать. Это меня как раз и беспокоит. Я только-только научилась жить одна, а теперь нашла кого-то, и он меня хочет оставить, потому что боится морского чудища.

Вэлери Риордан выронила карандаш и резко осела в кресле – очень непрофессиональное движение, подумала Эстелль.

– Прошу прощения? – спросила Вэл.

– Морского чудища. Мы как-то ночью пошли на берег, и там что-то вылезло из воды. Что-то огромное. Мы побежали к машине, а позже Сомик рассказал мне, что однажды в Дельте за ним гналось морское чудовище. А теперь оно вернулось. За ним. А он не хочет, чтобы другие люди пострадали, но, мне кажется, сам его боится. Он думает, это чудовище станет возвращаться снова и снова, пока будет чуять его неподалеку. Он надеется получить контракт в Айове – как можно дальше от берега. Как вы думаете – он просто боится постоянных отношений, да? Я о таком много читала в женских журналах.

– Морское чудовище? Это что – какая-то метафора? Какой-то блюзовый термин, значения которого я не понимаю?

– Нет, мне кажется, это рептилия. По крайней мере, так он его описывал. Сама я не очень хорошо его разглядела. В юности чудовище съело его лучшего друга. И мне кажется, он до сих пор бежит от чувства вины. Как вы считаете?

– Эстелль, морских чудовищ не существует.

– Вот и Сомик говорил, что мне никто не поверит.

– Сомик?

– Его так зовут. Моего блюзмена. Он очень милый. Очень галантный, сейчас такие редко встречаются. Не думаю, что это напускное – он для таких игр слишком старый. Я уж и не думала, что мне такое доведется пережить снова. У меня все чувства – девочки, не женщины. Я хочу всю оставшуюся жизнь с ним провести. Хочу родить ему внуков.