Над Кипарисовой улицей плыл низкий туман, и Молли радовалась такой маскировке. В трейлерах на стоянке горело лишь несколько окон, и она прошмыгнула мимо, чтобы поскорее добраться до одинокого голубого мерцания своего забытого телевизора. Молли бросила взгляд мимо дома – туда, где лежал и поправлялся Стив, – и заметила, что в тумане вырисовывается какой-то силуэт. Подойдя ближе, она обнаружила, что фигур не одна, а две – они стояли футах в двадцати от трейлера-дракона. Сердце у нее ушло в пятки. В любую секунду туман могли прорезать лучи полицейских прожекторов. Однако фигуры просто стояли на месте. Молли на цыпочках обогнула угол своего трейлера, вжимаясь в стену так, что холод алюминиевого бока обжег ей кожу через фуфайку.

В тумане раздавался женский голос:

– Господи, мы вняли твоему зову и пришли к тебе. Прости нам небрежный наряд наш, ибо химчистка в выходные закрыта, и мы, к великой скорби нашей, остались без облачений с подобающими им аксессуарами.

То были дамочки со школьными молитвами, Кэти и Мардж, хотя Молли ни за что в жизни не удалось бы отличить одну от другой. Они нарядились в одинаковые спортивные костюмы розового цвета и такого же оттенка кроссовки. Молли видела, как барышни шагнули ближе к Стиву, и по телу трейлера пробежала волна.

– Как Господь наш Иисус отдал жизнь Свою за наши грехи, так и мы пришли к Тебе, Господи, отдать свою.

Торец трейлера сгладил углы, Молли увидела, как Стив вытягивает массивную голову, и вертикальный контур двери превращается в горизонтальную пасть. Барышень, казалось, эти метаморфозы не беспокоят, – они неуклонно придвигались все ближе, отчетливо различимые на фоне челюстей Стива, которые уже приоткрывались зубастой пещерой.

Моллы выскочила из-за своего трейлера, взбежала по ступенькам, схватила меч, стоявший у стенки за дверью, и ринулась к Морскому Ящеру.

Мардж и Кэти уже почти вошли в раскрытую пасть Стива. Молли заметила его длинный язык, извивавшийся сбоку, чтобы обхватить церковных дамочек и втянуть внутрь.

– Нет! – Молли с разбегу врезалась между Кэти и Мардж, точно футбольный защитник в стенку соперников, и шмякнула Стива по носу плоской стороной палаша. Затормозила она только у него в пасти и тотчас выкатилась на землю – челюсти лязгнули уже у нее за спиной. Молли обернулась, привстав на колено, и направила острие меча Стиву в нос.

– Нет! – повторила она. – Плохой дракон.

Стив недоуменно повернул голову, словно хотел спросить, с какой стати она так расстроилась.

– Меняйся обратно, – приказала Молли и замахнулась мечом, словно собиралась снова заехать ему по носу. Шея и голова Стива послушно втянулись в обычный двойной трейлер.

Молли оглянулась на церковных барышень: казалось, их очень беспокоит насильственное приземление розовых тренировочных костюмов в грязь, но того, что их чуть было не сожрали живьем, они не заметили.

– С вами все в порядке?

– Мы услышали зов, – ответила одна, то ли Мардж, то ли Кэти, а вторая согласно закивала. – Мы пришли отдать себя целиком Господу нашему. – Глаза их оставались остекленевшими, и, говоря это, смотрели поверх Молли на трейлер.

– Вам, девчата, сейчас лучше пойти домой. Неужели за вас мужья не беспокоятся?

– Мы вняли зову.

Молли помогла им подняться на ноги и развернула к Стиву спиной. Пока она подталкивала их к улице, ящер еле слышно поскуливал.

Молли остановила барышень на обочине и приказала их затылкам:

– Идите домой. И чтобы я вас здесь больше не видела. Ясно?

– Мы хотели привести детей, чтобы они тоже причастились святого духа, но уже поздно, а завтра утром нам в церковь.

Молли двинула говорившую мечом по ягодицам – отличный шлепок с двух рук, от которого та чуть не перелетела на другую сторону улицы.

– Марш домой!

Она замахнулась, чтобы придать ускорение второй, но та обернулась и замахала рукой, точно отказываясь от добавки кофе:

– Спасибо, не надо.

– Вы уходите и никогда больше сюда не возвращаетесь, правильно?

Барышня, казалось, сомневается. Молли перехватила меч, словно готовясь к выпаду.

– Правильно?

– Да.

Подруга кивнула издали, потирая задницу.

– Теперь идите, – велела Молли. Когда парочка двинулась прочь, она крикнула им вслед: – И перестаньте одинаково одеваться. Что за придурь, мать вашу.

Молли провожала их взглядом, пока они не скрылись в тумане, а потом вернулась к Стиву. Тот дожидался ее в виде трейлера.

– Ну? – Она подбоченилась, нахмурилась и начала постукивать носком сапога, точно рассчитывая на объяснения.

Окна зажмурились от стыда.

– Они ведь опять придут, сам знаешь. И что тогда?

Трейлер захныкал – звук исходил из самого нутра. Будь он настоящим, там бы располагалась кухня.

– Если ты еще не наелся, так и скажи. Я тебе помогу. Найдем тебе еще чего-нибудь. Хотя в городе только один скобяной магазин. Тебе придется разнообразить диету.

Неожиданно в тумане взвыла электрогитара, застонала, как сам призрак Чикагского Блюза. Трейлер снова стал драконом – его белая кожа почернела и замигала яркими всполохами алого гнева. Повязки, которые Молли накладывала весь день, разлетелись в клочья. Кроны его жабр встопорщились, с них свисали обрывки стекловолокна, точно шкодливые мальчишки украсили дракона шутки ради лентами туалетной бумаги. Морской Ящер откинул назад голову и заревел. Окна трейлеров по всей стоянке задребезжали. Отброшенная звуковой волной, Молли шлепнулась в грязь, но мгновенно перекатилась, вскочила и приняла боевую стойку, направив меч в горло дракону.

– Молодой человек, мне кажется, вам нужно сделать передышку.

Прошло так мало времени, а у него уже столько новых впечатлений. Лишь за последние несколько дней Тео успел поруководить первой в жизни большой поисково-спасательной экспедицией, включая беседы с обезумевшими от беспокойства родителями и молокозаводом: представители компании требовали от Тео фотографии Мики Плоцника, на которой бы тот не корчил рожи в объектив. (Если они найдут снимок получше, то Мики прославится на пачках с двухпроцентным или обезжиренным молоком, а если нет, то придется довольствоваться сывороткой, и значит, его увидят только пенсионеры и любители кислых салатов.) Кроме того, Тео пришлось управляться с первым в жизни крупным пожаром, отгонять галлюцинацию со следами гигантского животного и расследовать самое настоящее убийство – и все это без малейшей опоры на свой пожизненный химический костыль. Дело не в том, что у него не было возможности дернуть из любимой трубочки, – он просто потерял к ней аппетит.

Теперь нужно решать, что делать с делом Бесс Линдер. Вызвать кого-нибудь на допрос? Куда вызвать? К себе в хижину? Кабинета у Тео не было. Он почему-то не мог себе представить, что допрос пройдет успешно, если подозреваемый будет утопать в поролоновых подушках продавленного кресла под горячей галлюциногенной лампой... “Признавайся, подонок! Не заставляй меня включать черный свет над этим плакатом Джими Хендрикса и зажигать благовония – тебе это не понравится.”