Современная постмодернистская надстройка традиционной стратегии захвата ресурсов заключается в том, что, если все пойдет наперекосяк и освоение ресурсов станет невозможным, это не причинит управляющей группе никаких сколь-нибудь заметных неудобств: она просто сменит стратегию, несколько отклонит фокус применения своих сил.

Дело даже не в том, что контроль за ресурсами в информационный век важнее их использования. Дело не в том, что тот факт, что нефть не принесет прибыли конкурентам, важнее того, что она вообще никому не принесет прибыли.

Прежде всего она принесет прибыль в качественно новом, информационном смысле: изъятие ресурсов из оборота, создав дефицит, повысит цены — и тем самым повысит спрос на доллар, продлив функционирование их все менее контролируемой закачки в мировую экономику.

Но преследование этой выгоды является лишь частным случаем новой стратегии глобального управляющего класса — хаотизации.

Исчерпание стратегии управляемого хаоса и ее трагический провал в Ираке оказались плодотворными: показали возможность и эффективность качественно новой стратегии неуправляемого хаоса, которую мы видим в Северной Африке, которую мы увидели в Сирии и которую мы, вероятно, еще увидим не только в Египте и Саудовской Аравии, но даже и в Израиле.

Логика проста: в мутной воде можно поймать более крупную рыбу, хаос дает больше возможностей скачком наращивать власть и богатство, а главное — резко менять траекторию и саму логику развития целых обществ. Эмансипация же глобального управляющего класса от стран его происхождения (кроме, возможно, Швейцарии, Ватикана, Люксембурга, Монако и некоторых подобных государственных образований) снимает всякие ограничения на провоцирование хаоса: до «Пелоруса» с его подлодкой и собственным ПВО не дотянутся ни ливийские солдаты, ни японская радиация.

И в этом отношении трогательный в своей откровенности союз США и Франции с радикальными исламистами (которые составляли основу ливийских повстанцев с северо-востока Ливии — региона, где на полторы тысячи человек населения приходится один известный Западу боевик «Аль-Каиды»), равно как и прямое создание США всех значимых проектов исламских фундаменталистов — от «Талибана» и «Аль-Каиды» до Исламского государства[4], представляется совершенно рациональным. Ведь именно исламистские боевики являются наилучшими хаотизаторами современного мира.

Пока единственной явной и полной неудачей «новых кочевников» стал Алжир: ужас его управляющей системы перед исламским фундаментализмом, террор которого хорошо памятен алжирской элите, дал ей иммунитет перед протестами. А ведь развитие этой страны по тунисскому или египетскому варианту прервало бы поставки газа в Европу и посадило бы ее на энергетический голодный паек. Затем, вынудив европейцев самим делить друг друга на страны первого и второго сорта, безжалостно ограничивая доступ последних к энергии, исламистская «демократизация» Алжира окончательно положила бы конец европейскому проекту в его привычном для нас традиционном виде (возможно, на реализацию этого варианта нацелена и организация США украинской катастрофы).

Однако «арабская весна», на глазах оборачивающаяся «исламской зимой», еще далеко не закончена. Вероятно, серьезные попытки дестабилизации Алжира начнутся в случае успешного уничтожения Сирии, отчаянно сопротивляющейся при помощи России и Ирана. Если же вторая после Югославии и создания раковой опухоли в виде Косова и косовской оргпреступности попытка торпедирования европейского проекта окончится неудачей, неминуемо придет время следующих; вероятно, направление дальнейших действий глобального управляющего класса указывает нацистский государственный переворот на Украине и ее медленное уничтожение.

Блеск и нищета конспирологии

Если бы мировое правительство существовало, его офис легко было бы найти по очереди желающих занести в него термитную бомбочку.

Академик РАН в частной беседе

«Мировое правительство», на своих закулисных встречах определяющее историю человечества на поколения вперед, принимающее решения о развязывании и прекращении войн, превратившее в своих марионеток не только могущественных монархов и президентов, но даже целые народы, является вечной темой, своего рода символом веры сменяющих друг друга поколений разнообразных конспирологов.

Однако широчайшее распространение веры в существование подобного центра власти лишь подчеркивает ту интеллектуальную импотенцию, клиническим проявлением которой представляется вера в то, что сговор заведомо частных сил, пусть даже имеющих трансграничное (а в наше время и глобальное) значение, может переломить объективные процессы развития громадных человеческих обществ.

Конспирология является следствием гиперболизации двух действительно совершенно бесспорных фактов.

Первый заключается в том, что все объективные закономерности человеческого развития проявляются через действия конкретных людей, причем в основе этих действий лежат не просто договоренности, но, как правило, договоренности руководителей этих людей, какими бы случайными и самоназначенными эти руководители ни оказывались.

Грубо говоря, если мировой исторический процесс объективно требует краха Временного правительства, — крах не произойдет до тех пор, пока в Смольном, по старому советскому анекдоту, не разъяснят матросам, что «у нас пива нет — все пиво в Зимнем». Или не организуют его штурм иными, более традиционными для официальной истории методами.

Это тот самый «субъективный фактор» революционной ситуации, о котором писал еще Ленин.

Однако Илья Пригожин совершенно справедливо указывал на своего рода «эффект наблюдателя»: взаимодействие — особенно в неустойчивой среде — носит, как правило, хаотический характер, однако реализованными, успешными могут быть лишь те взаимодействия, которые соответствуют общему направлению развития системы, то есть неким объективным закономерностям.

Грубо говоря, люди — и даже руководители — взаимодействуют достаточно хаотически (чего стоит хотя бы хрестоматийная дружественная встреча Ельцина, уже ставшего к тому время лидером демократов, с вождем «Памяти» Васильевым!). Однако успешными оказываются лишь те из этих достаточно хаотических взаимодействий, которые соответствуют объективной общественной закономерности (вне зависимости от того, сознают это их участники и организаторы или нет). Когда проходит время, бесплодные взаимодействия забываются даже самими их участниками (в том числе и потому, что человеку в силу самой его природы свойственно стыдиться своих неудач), а сторонним наблюдателям они и так были малодоступны. В результате история начинает выглядеть как цепь успешных человеческих взаимодействий, которые при определенном искажении восприятия легко трактовать как заговоры, а объективные исторические закономерности, требующие для своего постижения интеллектуальных усилий, отходят в тень.

Таким образом, то, что конспирологи считают «заговорами, движущими историей», на самом деле оказывается инструментами реализации объективных исторических закономерностей. Бесспорная правда конспирологии заключается лишь в тайном, непубличном характере действия этих инструментов.