— Они не будут против?

— Мейси, я могу заявиться с целым племенем, и никто даже ухом не поведет. Семья Линч такая. Едем-едем. Саймон будет очень доволен. Чем больше людей на его проводах, тем веселее.

Мейси улыбнулась Присцилле. Может, это пойдет ей на пользу. И Присцилла уходит из Гертона.

— А как быть с разрешением?

— Не беспокойся, я позабочусь о нем — и, даю слово, все будет честно. Позвоню Маргарет Линч, чтобы сделала необходимые приготовления.

Мейси медлила всего секунду.

— Хорошо. Я поеду. Только, Прис, мне нечего надеть.

— Не проблема, дорогая Мейси, совершенно не проблема. Пошли со мной!

Присцилла взяла Мейси за руку и повела в свою смежную комнату. Там она достала из шкафа по меньшей мере десяток платьев разных цветов, тканей, стилей и бросила на кровать, преисполненная решимости найти для нее идеальное.

— Думаю, Мейси, вот это темно-синее подойдет для тебя как нельзя лучше. Так, давай затянем пояс — о Господи, ты совсем тощая. Теперь давай заколю здесь…

— Прис, я похожа на кость в витрине мясной лавки.

— Ну вот! В самый раз, — ответила Присцилла. — Теперь отступи назад. Очаровательно. Лучше некуда. Это платье будет твоим. Попроси свою миссис как-там-ее в Челстоне укоротить его по твоему росту.

— Но, Присцилла…

— Ерунда! Оно твое. И носи его вовсю — вчера я видела один плакат и запомнила текст, чтобы не забывать повеселиться, пока можно.

Присцилла приняла стойку «смирно», вскинула руку в пародийном отдании чести и отчеканила:

— «ЭКСТРАВАГАНТНО ОДЕВАТЬСЯ В ВОЕННОЕ ВРЕМЯ — ЭТО ХУЖЕ, ЧЕМ ДУРНОЙ ТОН. ЭТО НЕПАТРИОТИЧНО!»

И рассмеялась, продолжая подгонять синее шелковое платье по стройной фигуре Мейси.

— Во Франции вечерние платья мне будут не нужны, а когда вернусь, они уже выйдут из моды.

Мейси кивнула и опустила взгляд на платье.

— Прис, есть еще одно затруднение.

Присцилла затянулась сигаретой, положила руку на бедро и вскинула брови.

— Какое же, Мейси?

— Присцилла, я не умею танцевать.

— О Господи, девочка!

Присцилла загасила сигарету в переполненной пепельнице, подошла к граммофону, стоявшему у окна, выбрала пластинку из шкафчика внизу, положила ее на диск, завела граммофон и подвела к ней рычаг. Как только игла коснулась спиральной дорожки, Присцилла танцевальным шагом пошла к Мейси.

— Оставайся в этом платье. Нужно практиковаться в том, что будет на тебе вечером. Так. Теперь начинай, глядя на меня.

Присцилла положила руки на воображаемые плечи перед собой, словно ее держал за талию молодой человек, и когда зазвучала музыка, продолжила:

— Ступни вот так, и вперед, вбок, вместе; назад, вбок, вместе. Мейси, наблюдай за мной. И вперед, вбок, вместе…

За Присциллой и Мейси прислали машину, и когда они сели в нее, чтобы ехать в Грантчестер, в большой дом Линчей, Мейси замутило от страха. До сих пор она бывала на вечеринках только на кухне. В Белгравии и в Челстоне на Пасху и Рождество устраивался специальный ужин, и, конечно же, ей организовали замечательные проводы. Но теперь она ехала на настоящую вечеринку.

Как только объявили о приезде Присциллы, Маргарет Линч вышла ее приветствовать.

— Присцилла, дорогая. Как хорошо, что ты приехала. Саймону не терпится узнать о ребятах. Знаешь, он прямо-таки рвется туда.

— Маргарет, мне есть что рассказать. Но позволь представить мою подругу Мейси Доббс.

— Рада познакомиться с тобой, дорогая. Друзья Присциллы здесь желанные гости!

— Спасибо, миссис Линч.

Мейси начала было делать книксен, но получила от подруги болезненный пинок.

— А теперь, девушки, давайте посмотрим, найдется ли пара юных джентльменов, чтобы сопроводить вас в столовую. А, вот Саймон появился. Саймон!

Саймон. Капитан Саймон Линч, МССВ. Он приветствовал Присциллу как сестру, с мальчишескими ухватками, расспросил о братьях, своих друзьях детства. А когда обратился к Мейси, она ощутила дрожь, начавшуюся в лодыжках и кончавшуюся под ложечкой.

— Рад познакомиться с вами, мисс Доббс. И будет британская армия в ваших руках, когда вы сядете за руль грузовика булочника, превращенного в санитарную машину?

Присцилла игриво шлепнула Саймона по руке, когда Мейси встретила взгляд его зеленых глаз. Девушка покраснела и быстро потупилась.

— Нет, капитан Линч, думаю, я была бы ужасным водителем.

— Саймон. Называйте меня Саймон. А теперь хочу, чтобы у меня по обе стороны были гертонские девушки. Как-никак это мой последний вечер перед отъездом.

Когда заиграл струнный квартет, Саймон Линч протянул девушкам руки и повел их в столовую.

Саймон полностью рассеял застенчивость и замешательство Мейси, рассмешив так, что у девушки закололо в боку. И она танцевала. О, как Мейси Доббс танцевала в тот вечер! А когда настало время возвращаться в Гертон, капитан Саймон Линч грациозно поклонился ей и поцеловал руку.

— Мисс Доббс, сегодня вы заставили меня понять, что я плохой танцор. Неудивительно, что Присцилла держала вас взаперти в Гертоне.

— Линч, животное, не упоминай мое имя всуе. И запомни — взаперти нас держит свод правил!

— До встречи, прекрасная дева.

Саймон отступил на шаг и обратился к Присцилле:

— И, держу пари, любой раненый, попав в твою санитарную машину, рванет обратно в окопы, едва осознав, как ты водишь.

Саймон, Присцилла и Мейси рассмеялись. Вечер прошел замечательно.

Девушки вернулись в колледж за несколько минут до истечения срока отлучки, разрешенной по просьбе достопочтенной миссис Маргарет Линч. Шесть часов спустя Мейси уже стояла на платформе в ожидании поезда до Лондона, где ей предстояла пересадка на Челстон. Мейси вспоминала события прошедшего вечера. В радостном возбуждении она так и не сомкнула глаз, и теперь это возбуждение делало ее почти нечувствительной к холоду. Она плотно запахнула пальто, но ощущала только прикосновение легкого шелка к коже.

Вспоминая, как они втроем смеялись перед отъездом, Мейси поняла, что в этом смехе была печаль более важного отъезда. В веселье вечеринки у Саймона ощущался затаенный страх. Мейси дважды бросала взгляд на Маргарет Линч и видела, что эта женщина наблюдает за сыном, прижав руку ко рту, словно готовая в любой миг броситься к нему и заключить в защитные объятия.

Страх ее был не беспричинным — люди в Британии только что получили вести о десятках тысяч убитых и раненых во время весеннего наступления 1915 года. Долина Соммы, край мирных ферм на севере Франции, теперь стала местом, название которого писалось в заголовках газет крупными буквами, оно возбуждало гневные, самоуверенные дебаты. Название это неизгладимо запечатлелось в сердцах тех, кто потерял сына, отца, брата или друга. А что до проводов, там было только испуганное ожидание того времени, когда сын, отец, брат или друг вернутся домой.