Он отпустил ее руку и отшатнулся, как будто она дала ему пощечину.

— Не верю своим ушам.

— Я серьезно, Ричард. — Она собрала все свои силы, чтобы заставить себя произнести последнее слово. — Прощай.

Си Джей отвернулась от него и направилась к выходу. Когда Ричард окликнул ее по имени, она остановилась и оглянулась через плечо.

Он стоял на том же месте, протянув к ней руку, а его глаза были полны слез и отчаяния.

— Я люблю тебя.

— Я знаю, — прошептала Си Джей. И, пытаясь сдержать слезы, тихо ушла из его жизни.

— Если ты опустишь голову еще ниже, то сможешь на ней ходить. — Одной рукой Бобби обняла ссутулившиеся плечи своей соседки, а другой сняла телефонную трубку и услужливо поднесла к ее уху. — Ты киснешь здесь уже почти неделю. Давай, девочка, позвони ему.

Си Джей покачала головой:

— Я не могу.

— Ну, конечно же, можешь. Ты просто нажимаешь несколько кнопочек, и порядок! Ричард берет трубку. Ты говоришь, он говорит, ты вешаешь трубку, он вешает трубку, вы оба быстренько собираетесь, встречаетесь в каком-нибудь романтическом местечке и предаетесь любовным утехам, как кролики. — Бобби схватила Си Джей за руку и вложила туда телефонную трубку. — Поверь мне, девочка. Мори и я — живое доказательство, что это действует.

Тяжело вздохнув, Си Джей положила трубку на место.

— Я ценю твою заботу, — сказала Си Джей. — Но моя ситуация с Ричардом сильно отличается от твоих отношений с Мори. На первом месте для Ричарда должен быть его ребенок, больной ребенок, который боится потерять единственного родителя. В жизни этой девочки было уже предостаточно горя. Я не хочу создавать новых проблем.

— А как ты собираешься это сделать? — настойчиво спросила Бобби, поправляя соскальзывающие на нос очки. — Любя их обоих так сильно, что готова превратить собственное сердце в фарш, только бы не причинить им зла? Очнись, Сидж! Этот парень любит тебя, и ты его любишь. Возьми трубку, позвони и скажи ему об этом.

Си Джей резко встала, пошла на кухню и достала бутылку минеральной воды из холодильника. Она сделала большой глоток, чтобы успокоиться.

— Лиза могла умереть, — сказала она наконец.

— И, наверно, умерла бы, если бы тебя там не было. Ради Бога, Сидж, именно ты направила доктора на верный путь и, по всей видимости, спасла жизнь этой маленькой испорченной девчонки!

— Лиза не испорченная! — почти закричала Си Джей, резко поставив бутылку на кухонный стол. — Она замечательный, забавный, любящий ребенок. Не смей говорить про нее плохие вещи. Ты даже не знаешь ее, ты понятия не имеешь, что это такое… — Вспышка ее гнева наткнулась на саркастическую улыбку соседки по комнате.

— Приговор окончателен и обжалованию не подлежит, — мягко произнесла Бобби. — Ты обожаешь этого ребенка. И ты обожаешь ее отца.

— Да.

— Итак, ты признаешь, что любишь их обоих. — Скрестив руки на груди, Бобби посмотрела на нее, прищурив глаза. — Вопрос в том, как сильно ты их любишь.

— Достаточно сильно для того, чтобы отпустить их.

Положив передние лапы на спинку стула, Рэкс безучастно смотрел в окно — коричнево-белый комок собачьего горя, равнодушный ко всему. Пес моргнул, посмотрел на открытое пространство перед домом, реагируя только на маленькие белые машины, такие, как у его обожаемой хозяйки, которую он не видел вот уже больше недели.

Рэкс ничего не ел два дня.

— Ну-ка, мальчик, посмотри, что я нашел в холодильнике, — сказал Ричард, держа аппетитный кусочек жареного цыпленка перед носом Рэкса.

Собака равнодушно взглянула на него и снова устремила жалобный взгляд в окно.

— Хорошо, а как насчет собачьего печенья? — Ричард завернул цыпленка в салфетку и достал из кармана лакомство. — Посмотри, это такое же печенье, какое давала тебе Си Джей.

Услышав знакомое имя, Рэкс в надежде поднял голову, но тут же снова опустил ее, укоризненно взглянув на Ричарда. Тот виновато поморщился.

— Ее здесь нет, мальчик. Прости.

Рэкс заскулил.

— Я знаю, что ты скучаешь по ней. — Ричард погладил мохнатого друга. — Но тебе необходимо кушать. Си Джей очень бы расстроилась, если бы узнала, что ты так себя ведешь.

Собака ничего не ответила, хотя Ричард, как ни странно, именно этого от нее и ждал. Иногда ему приходилось напоминать самому себе, что, несмотря на неоспоримые интеллектуальные способности, Рэкс все-таки был собакой, а не человеком. Он был всего лишь животным, маленьким мохнатым существом с глазами, наполненными любовью, и преданным сердцем, которое не могло перенести боль потери.

Последнее Ричард мог бы отнести и к себе, хотя взрослые мужчины не должны позволять себе показывать свое горе так же открыто, как животные и маленькие дети.

Внешне он старался быть сильным, чтобы не расстраивать Лизу. Но внутри его поселилась тоска. Он чувствовал пустоту, отчаяние и одиночество.

Любовь пугала его. Она делала его слабым, уязвимым.

Он не раз влюблялся и раньше, но никогда еще не находился в подобном смятении. Он чувствовал, как будто его разорвали надвое, как будто он потерял часть самого себя.

Было очевидно, что и Рэкс ощущал то же самое.

Только Лиза оставалась внешне спокойной. В больнице она спросила, почему Си Джей не навещала ее, и казалась удивленной, когда Ричард объяснил, что Си Джей боялась ее расстроить. Больше она не упоминала об этом, а также ничего не отвечала на осторожные расспросы Ричарда, почему она съела шоколадное печенье. Каждый раз она просто пожимала плачами.

В конце концов Ричард перестал спрашивать, Лиза перестала разговаривать, Рэкс перестал есть.

Эту неделю никак нельзя было назвать хорошей.

Отчаявшись возбудить аппетит у несчастного любимца своей дочери, Ричард вернул цыпленка в холодильник и вдруг услышал знакомые марионеточные «голоса», раздававшиеся из комнаты Лизы. Так как девочка очень мало разговаривала со времени выписки из больницы, Ричард счел ее возвращение к обычной игре как знак по крайней мере начала ее эмоционального выздоровления.

Довольный этим, он вышел в коридор, намереваясь присоединиться к игре. Но когда он уже протянул руку к двери, до него донеслись слова, заставившие его передумать.

— Ты такая плохая девочка, — говорила Лиза низким голосом, изображая марионетку-волшебника. — Ты дала Лизе печенье, и это из-за тебя она заболела.

— Я не хотела, — раздался писклявый голос.

— Ты плохая девочка, Сюзи. Си Джей больше тебя не любит.

За этим последовал встревоженный высокий голос:

— Но Си Джей всегда улыбается мне в классе и говорит, что я очень хорошо танцую. Я ее самая любимая ученица!