«Я по-прежнему люблю его, — думала она. — Я всегда буду его любить, всю жизнь, только… что толку… если он меня не любит. Я должна это знать наверняка…»

Зажегся свет. Ник сказал, не скрывая волнения:

— Пока вроде бы все идет хорошо. Пойдем выпьем чего-нибудь.

Но он зря волновался.

Аудитории понравился первый акт, второй она тоже приняла хорошо. Но вот наконец наступил самый важный — третий. Именно он оставит у зрителей впечатление, которое они унесут с собой. Третий акт публика приняла с огромным энтузиазмом.

— Мне надо выйти на поклоны, — шепнул Ник на ухо Серене. — Подожди меня здесь.

Он исчез, и через некоторое время она увидела его на сцене и ощутила небывалый прилив гордости за него. Она знала, что вся слава все равно достанется актерам, но ведь именно Ник был причиной этого успеха.

Через некоторое время он снова был рядом с ней в ложе.

— Теперь можно идти, — сказал он. Но когда мисс Твист вышла из ложи, он немного задержал Серену. — Послушай, — шепнул он ей на ухо. — Это успех, ты понимаешь? Одна удачная пьеса — дело случая. Но две — это уже устойчивый успех. Только мне все это не нужно… без тебя. — И не дожидаясь ее ответа, он подтолкнул ее к выходу.

В коридоре их уже ждала Эмма.

Они планировали поужинать в отеле. Там они поднялись в номер Ника, чтобы оставить пальто, а когда спустились в вестибюль, Серена увидела, что Ник о чем-то говорит с портье. Ник казался очень встревоженным.

Заметив их, он подошел, но улыбки на лице уже не было.

— Серена, — негромко сказал он. — Плохие новости из Барфилда.

— Да? — испугалась она. — Что такое?

— Твоя бабушка. У нее был сердечный приступ. Состояние очень тяжелое… Думаю, нам надо немедленно туда ехать!

Она ничего не сказала, только ее лицо стало мертвенно-бледным.

— Да, Ник… отвези нас, прошу тебя, — согласилась она. — Я пойду заберу пальто… а ты пока выведи машину. Мисс Твист, вы поедете с нами?

— Нет, дорогая, — покачала головой мисс Твист. — Поезжай с мистером Ником. А я приеду утренним поездом с нашими чемоданами. Держись, моя милая.

Через несколько минут они уже были в пути. Оба молчали, пока не выехали из города. Потом Серена сказала:

— А когда мы сможем доехать, Ник?

Он подсчитал в уме.

— Часа через три — будем там примерно около часа ночи. — Он накинул на нее плед. — Постарайся уснуть.

Серена не могла спать, но тихо сидела рядом с ним. Она понимала, что он едет на слишком большой скорости, что было довольно рискованно.

Ник вдруг сказал:

— Помнишь, как-то мы тоже так ехали ночью…

— Да! — едва слышно ответила она.

— А ты тогда была голодная, — продолжал он. — И сейчас, наверное, тоже есть хочешь. Давай остановимся где-нибудь, перекусим?

— Нет! — взмолилась она. — Давай не будем останавливаться.

— Нет, давай остановимся.

Она скосила глаза и увидела изгиб его губ в лунном свете.

— Заедем в кафе, возьмем тебе чего-нибудь горячего и попросим завернуть нам с собой бутерброды. Это займет несколько минут, не больше. Когда мы приедем, тебе ведь, возможно, придется еще всю ночь сидеть у постели больной.

— Если только уже не поздно, — прошептала она.

Ник вдруг резко затормозил перед яркой вывеской с надписью: «КАФЕ».

Прежде чем выйти из машины, он быстро обнял ее за плечи и притянул к себе, но не страстно, а по-дружески, заботливо, и почувствовал, как она в ответ прильнула к нему.

Он сразу воспрянул духом. Все его существо ликовало. Все преграды между ними, все препятствия рухнули в одно мгновение. Оставалось сделать последний шаг, чтобы ошутить себя победителем.

Но он понял, что не должен сейчас делать этого шага. Ему придется дождаться другого момента.

Он выпустил ее из объятий и открыл дверцу.

— Идем! — сказал он. Голос его был хриплым от сдерживаемой страсти. — Чашка горячего чая — и ты сразу почувствуешь себя лучше.

Они приехали в Барфилд на целых двадцать минут раньше, чем предполагал Ник. Когда они подъехали к дому, Серена выглянула из окна.

— У бабушки в комнате горит свет, — неуверенно сказала она и покопалась в своей сумочке. — У меня есть свои ключи.

Он взял у нее ключ, помог ей выйти из машины и повел к входной двери. Когда он открыл дверь, Серена повернулась и сказала, не скрывая дрожи в голосе:

— Останься, Ник, прошу тебя!

У него вырвалось: «Конечно!», но ему удалось скрыть ту глубокую радость, которая бушевала у него в душе из-за того, что она сама обратилась к нему за поддержкой и утешением.

Молча, стараясь не шуметь, они поднялись на второй этаж в бабушкину спальню. На повороте лестницы они увидели сидящую прямо на ступеньках Эллен. Она была в выцветшей ночной сорочке, с бумажными папильотками на голове. Ничего на свете не подвигло бы старую служанку появиться в таком виде на людях, но сейчас ей явно было не до соблюдения приличий.

— Я так рада, что вы приехали, — сказала она, обнимая их по очереди. — Врач еще здесь. Он пока ничего не может сказать наверняка, но говорил, что она может выкарабкаться.

— Раз у нее сейчас врач, нам, наверное, пока лучше к ней не заходить, — предложил Ник. — Эллен… вы не могли бы принести мисс Барбрук выпить чего-нибудь горячего?

— Да, конечно, — тут же откликнулась старая служанка. — Я бы и сама не отказалась от чашечки чая.

Серена кинула на Ника удивленный взгляд. Неужели он догадался, что Эллен надо чем-то занять, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей? По лицу Ника нельзя было ничего понять, но эта догадка вдруг укрепила ее доверие к нему.

Эллен стала по-стариковски неуклюже спускаться, и они пошли за ней. Большая старомодная кухня блистала начищенными кастрюлями, в камине догорали последние угли.

Ник вошел в кухню с табуретом, захваченным из коридора.

— Так… Эллен, вы садитесь в свое кресло, — скомандовал он, — а мисс Барбрук сядет на этот табурет. А я пока приготовлю вам чай.

— Даже и не думайте, — зашумела Эллен.

Но Ник мастерски умел заговаривать зубы престарелым дамам. Так что очень скоро, к своему великому удивлению, Эллен уже сидела в кресле, сложив руки на животе, а элегантный молодой господин готовил ей чай.

Неожиданно наверху послышался какой-то звук. Ник пошел посмотреть, что там происходит. Женщины застыли в напряженном ожидании.

— Прошу вас сюда, доктор, — негромко позвал Ник.

Доктор вошел на кухню с улыбкой, и всем сразу стало спокойнее.