Пока Папоротник с Перреном разжигали костер, чтобы держать Каспара в тепле, девушка срезала веточку с одной из рябин чуть ниже по склону и заточила кончик так, что получилось нечто вроде пера. Потом, чувствуя легкую дурноту, закатала рукав и натянула кожу.

В порывах резкого ветра ей слышался голос Морригвэн, отчитывающей ее за слабонервность: «Мы таковы, какими сотворила нас Великая Мать, а значит, не пристало нам воротить нос при виде крови, плоти или костей».

Девушка глубоко вздохнула, разгоняя дурноту.

Сжав зубы, она полоснула по руке кинжалом, который извлекла из сапога Каспара. Боль была резкой – но не настолько, чтобы Май отдернула руку, не докончив надрез.

Потом, раскрыв ларчик, она аккуратно обмакнула веточку в капельки крови и начертала яркой жидкостью руны имени Каспара на Яйце.

Не сводя глаз с кремовой мраморной поверхности, Май замерла в напряженном ожидании.

Томясь на дне океана, почти утратив способность мыслить из-за чудовищного холода и одиночества, Каспар вдруг решил, что заснул и видит сон. Сквозь толщу воды, точно перо, парящее в неподвижном воздухе, спускался виток света. Он явился за ним, Каспаром. Не в силах пошевелиться, юноша наблюдал, как лучащаяся спираль упирается в морское дно прямо рядом с ним, а потом ширится, разбухает, чтобы вместить свою добычу.

Едва поток света обнял Каспара, на пленника Иномирья снизошел небывалый покой. Юношу потянуло вверх, к поверхности. В вышине ярко сиял Некронд, на сей раз к сиянию его примешивался пурпурный оттенок. Воздух вокруг был по-волшебному прекрасен, странный луч прорезал дрожащие капли, отражаясь золотыми, серебряными и алыми полукружиями. Вода, которая осталась в ладони Каспара, попав под луч, начала словно бы сгущаться, застывать – но не льдом, а тягучим стеклом совершенно дивного оттенка, блестящего и белоснежного. Но в тот миг юноша успел лишь мимолетно обратить на это внимание, зачарованно глядя на поток света, что уносил его ввысь, к похожей на луну сфере, зависшей в сочившемся кровью небе.

Воздух ворвался в его изголодавшиеся легкие и наполнил их теплом, дыханием жизни.

– Что это? – с любопытством спросил Перрен, заглядывая через плечо Май. – Просто руны? Май чуть отодвинулась.

– Письмена Богов способны протянуться сквозь измерения. Все так просто, если знать как. – Она не сводила глаз с Яйца. Сердце так и замирало в груди. – Но только вот не работает!

Перрен засмеялся.

– Он не выскочит из Яйца. Смотри на Спара, а не на этот булыжник.

Девушка перевела взгляд. Спар словно бы весь закоченел от боли или напряжения – обмякшие было руки судорожно сжались. Но дышать он так и не начал. Только пульс, биение сердца – и никакого дыхания. Это было так странно, так неестественно.

– Смотри, он что-то держит, – еле слышно выговорила Май, не смея верить, что чудо произошло.

Между стиснутыми пальцами Каспара пробивалось неяркое свечение. Заглядевшись, Май отвлеклась и чуть не вскочила в испуге, когда тело юноши резко дернулось.

– Спар! – вскричала она, вытирая слезы, что так и хлынули из глаз.

Юноша жадно схватил ртом воздух, но тут же закашлялся, извергая огромное количество воды. Его тошнило добрую минуту кряду, а потом он все кашлял, кашлял и кашлял, пока лицо его, только что безжизненно серое, сперва не покраснело, а потом не почернело от удушья. И наконец, дыхание восстановилось – мучительное, тяжелое, но регулярное. Каспар резко раскрыл глаза, в страхе озираясь по сторонам, но через несколько секунд вновь поперхнулся и начал давиться. Лицо его снова посинело.

– Нет! Нет! Нет! – Май принялась яростно трясти его за плечи.

Каспар беспомощно разевал рот, точно выброшенная на берег рыбка. Он перекатился на живот и, сложившись пополам, упал с камня на колени. Наконец ему удалось выплюнуть какой-то склизкий комок – судя по всему, водоросли.

– Май! – вымолвил он, устало протягивая к ней руки.

Девушка пылко сжала их, и оба удивленно опустили глаза – из ладони его что-то выпало и покатилось по земле.

– Луна! – произнес Каспар. – Осколок луны, пойманный в туннеле магии.

До чего же этот осколок был прекрасен – маленький хрустальный шарик, внутри которого клубились облака.

– Лунный камень, вроде того, в котором ты видел, где сейчас твоя мать, вроде того, что был у дракона, – ахнула Май, наклоняясь поднять его и вкладывая обратно в дрожащие руки Каспара.

Она чувствовала, что с нее пока магии хватит.

Юноша слабо кивнул. Трог с Руной жались к нему, возбужденно виляя хвостами и радуясь радости людей. Но Папоротник украдкой улизнул в сторонку проверить, как там Огнебой, а Перрен просто тактично удалился. Май напрочь забыла о них. Сейчас ее не волновало ничего, кроме того, что Каспар сжимает ее в объятиях и нежно заглядывает ей в лицо.

– Май, я думал, что потерял тебя навсегда.

На глаза Май навернулись слезы. Сколько лет потеряно зря, сколько страданий она перенесла, дожидаясь этого момента. Она все равно заплакала, уткнувшись лицом в грудь Каспара – но не от горя, а от счастья.

Не помня себя от неимоверного облегчения, Каспар все неистовее жался к Май. Одиночество еще преследовало его, он не смел даже глаз закрыть из страха, что к нему вновь вернется ледяное, опустошающее удушье иного мира. Теплое тело Май здесь, рядом, было сейчас для него важнее всего на свете. Жив! Он жив!

– Май, только говори со мной, говори, – попросил он. – Никогда не покидай меня! Никогда! Пожалуйста, не молчи, не молчи, – слабым голосом лепетал он.

Май прижала голову возлюбленного к груди, баюкая его, точно малого ребенка. Она часто-часто моргала, чтобы остановить слезы.

– Ну, наконец-то, милорд, вы мой, – пробормотала она, гладя любимого по волосам, обнимая теплыми руками за шею. – Все будет хорошо, Спар. Тебе больше ничего не грозит. Я люблю тебя.

Она поцеловала его в лоб.

– И я тебя, – отозвался он сонно.

Теперь, когда Каспар оказался в безопасности, истощение быстро брало свое.

– Тебе надо поспать, – с материнской заботой сказала Май.

– Не могу. Мне больше никогда не захочется спать. Я хочу в полной мере насладиться каждой секундой рядом с тобой. Хочу… – Голос его оборвался.

Каспар поймал на себе взгляд Перрена и содрогнулся, мгновенно вспомнив о предательстве горовика. Перрен глядел на юношу с таким видом, словно читал его мысли. На сером грубом лице вновь появилось то загадочное проницательное выражение, которое Каспар до сих пор видел всего один раз – когда они с горовиком оба стояли в воде, что напрямую связывала их разумы. Но сейчас-то никакой воды тут не было.

– Прости, – запинаясь, проговорил Перрен. – Старшие предупреждали меня насчет солнца, а я их не слушал. Меня одолело безумие, я не владел собой.