Собрав воедино все силы, он поплыл туда. Отчаяние придало неумелым гребкам уверенности и мощи. Он должен, должен успеть! Юноша яростно продвигался вперед. Ах нет… сердце у него оборвалось. Башня стремительно удалялась. Но вдруг развернулась и, набирая скорость, покатилась обратно.

Последним усилием он рванулся вверх, надеясь, что смерч втянет его, всосет внутрь. И в следующий миг напор водоворота чуть не вышиб дух у него из груди. Чудовищная сила подхватила юношу, взметнула вверх, сжимая непреодолимой хваткой. А еще через миг хватка разжалась – и он полетел вниз, с силой ударился о воду и ушел глубоко в темные бездны моря, так и не достигнув Некронда. Задыхаясь от ярости, Каспар снова вынырнул на поверхность, но подходящий момент был упущен. Водяная башня исчезла, втянулась в Яйцо. Гигантская тень, омрачавшая Некронд, поблекла, точно тот, кто искал затерянного в этом мире друга, отчаялся и прекратил поиски.

– Нет! Нет! – закричал Каспар. – Я здесь, внизу! Попробуйте еще раз! Еще раз! Вы должны найти меня! Должны мне помочь! На помощь! На помощь!

Он кричал, пока не охрип, и снова бессильно поник на волнах.

Только теперь он понял: кто бы ни завладел Некрондом там, на земле, этот кто-то не умел обращаться с Камнем. Так вот почему так опасно пользоваться Некрондом, вот почему человек-волк не забрал его у Май – знал, что грозит неосторожному. Каспар наконец осознал, почему Керидвэн так боялась за душу сына. Он-то думал, она волнуется, что сила Камня совратит Каспара, но главная опасность крылась совсем в другом. Страж Некронда просто-напросто рисковал тем, что Яйцо сработает в обратную сторону, утянет его в Иномирье. И это было страшнее всего.

Море вокруг Каспара потихоньку успокоилось, диковинные твари, собратья юноши по изгнанию, вновь впали в прежнее тихое ожидание, предвкушение момента, когда из Яйца вырвется магический луч. Минуты превращались в часы, однако надежда не оставляла юношу и вдруг разгорелась с новой силой: свет Некронда понемногу начал становиться все ярче. Тот, кто владел Камнем теперь, должно быть, обладал немалой силой и магией и пользовался Некрондом куда менее суматошно и сумбурно. Из Яйца вновь выбился и коснулся воды луч. Сперва юноша думал, что этот луч ищет его, но луч застыл на месте. Каспар с запозданием сообразил: свет скорее всего должен послужить ему маяком.

Но он не единственный надеялся обрести в этом свете путь к возвращению. Кишащая кругом масса жизни пришла в движение, взвихрилась, замельтешила, точно стая гигантских головастиков в пересыхающей луже, сбиваясь в груду столь плотную, что не протиснуться даже молодому угрю.

Каспар удвоил старания. Путь ему преградила покрытая серовато-синей шкурой стена – верно, бок какого-нибудь кита. Юноша вытащил кинжал и принялся орудовать им, как ледорубом, взбираясь на ороговевшую неровную спину. Перебравшись на другую сторону, Каспар отважно ринулся на сплошной ковер извивающихся щупальцев, плавников, усиков. Им владело одно стремление: добраться до цели, до света – туда, где открывался путь домой. Не обращая внимания на препятствия, торра-альтанец рвался вперед. Сейчас ему не приходилось даже плыть: всю поверхность моря устилала лавина тел.

Юноша бежал, прыгал, полз, пока между ним и лучом не остался лишь один-единственный осьминог. Мягкая голова дернулась и погрузилась вниз под ногами Каспара, но сила инерции вынесла его вперед. Пальцы отчаянно вытянутой руки попали в полосу света, мир дрогнул и закружился, а толпы морских чудищ яростно рванулась вослед удачливому сопернику, сбивая и подминая его.

Каспар что было сил пытался вытянуться в струнку, стать тонким, как стрела, чтобы только войти, вместиться в магический туннель – но все напрасно. Чудища отталкивали его, мешали идти. И вот уже было слишком поздно. Луч внезапно исчез.

– Нет! Нет! – завопил Каспар. – Пожалуйста! Не бросайте меня здесь!

Несущийся с гор протяжный стон показался слуху напуганной Май воем волков.

Подкошенная паникой, она рухнула на землю, прикрывая руками живот и вглядываясь в сумерки. Не убежать – и спрятаться тоже негде. Завывания стали громче, приблизились, но бедняжка слегка успокоилась, обнаружив, что это вовсе не волки. Во тьме, ритмично покачиваясь в лад заунывной мелодии, вспыхнули огоньки. То выли не волки – то слышалось людское пение. Тихое, мелодичное, теперь оно казалось Май сладкой музыкой. Слова звучали на иностранном языке – после пребывания в рудниках Каланзира Май опознала в нем ориаксийский.

Трог зарычал, Руна теснее прижалась к госпоже. Одинокий конический холм, на котором они стояли, мгновенно был взят в кольцо, напевная колыбельная сменилась воинственным маршем. Огнебой угрожающе заскреб копытом землю. Тихонько выругавшись, Май крепче вцепилась в уздечку. Каспар все еще лежал в седле. Она знала: вздумай жеребец атаковать чужаков, она ничем не сможет ему помешать. Огнебой боевой, злобный и своевольный конь – и сейчас чуял запах битвы.

– Спокойнее, Огнебой, спокойнее! – испуганно прикрикнула она. – Папоротник! Папоротник, я его не удержу! Он сейчас мне руку оторвет!

Лесик мгновенно оказался возле нее, но вместо того, чтобы пытаться обуздать коня, неловкими пальцами расстегнул подпругу, так что седельные сумки и бесчувственное тело Каспара тяжелой грудой рухнули на землю. Юноша упал рядом с плоским камнем, но Май не бросилась к нему. Она медленно пятилась, пока не прижалась спиной к корявому стволу дуба. Кольцо покачивающихся фонарей приблизилось. Воздух кругом дрожал от мелькания палочек и рокота боевого барабана. Однако в свете фонарей Май с изумлением увидела не ориаксийские лица, а ряд масок с прорезями для глаз и рта.

Храпя, опустив голову, точно разъяренный бык, Огнебой бил копытом. Поведение коня вдохнуло в Май мужество. Выхватив кинжал, она оторвалась от дерева и встала над телом Каспара. Смешно, но какой-то древний инстинкт приказывал ей выдержать схватку. В конце концов она из Торра-Альты, а в Торра-Альте не привыкли сдаваться без боя.

Ориаксийцы, облаченные в белые одеяния воинствующих жрецов, подходили все ближе, пока не оказались в каких-то двадцати шагах от дуба. Огнебой пронзительно заржал и поднялся на дыбы. Кольцо фонарей дрогнуло и остановилось, слаженный хор оборвался в замешательстве. Лишь один голос продолжал петь, да и тот скоро замолк. Пение сменилось восхищенным, благоговейным бормотанием. Огнебой вновь заржал, и несколько человек из отряда попадали ниц.

– Папоротник, – прошипела Май, – ты не мог бы все-таки успокоить коня. Кажется…

Она не докончила фразы, пораженная новой мыслью.

Это ориаксийцы, а Огнебой – чистокровный ориаксийский конь, один из лучших образчиков своей породы. Возможно ли, что они увидели в нем воплощение какого-нибудь лошадиного бога? Морригвэн ведь говорила, что многие пустынники поклоняются коням.

Огнебой мотнул головой – и Папоротник беспомощно отлетел в сторону, все еще цепляясь за поводья. Лишь с трудом ему удалось встать на ноги, а потом дотянуться рукой до морды жеребца. Хотя характеры у лесика и коня были совсем разными, они прекрасно понимали друг друга. Вот и сейчас прикосновение Папоротника вроде бы чуть-чуть успокоило разъяренного жеребца.