— Но ты, как же ты?!

— Контакт все-таки возможен… В других частях… Там, где напряжение меньше, вы сможете… Анты ждут помощи, теперь они знают… Другие операторы…

Визг перешел в громовой вой. Больше ничего нельзя было разобрать. Ослепительно вспыхнул в последний раз экран. Лицо Глеба вновь на несколько секунд стало четким…

— Не забудь про четвертый том лингвистики, там Код к записи, сделанной в долговременной памяти Центавра. Это вам подарок от антов. Его надо расшифровать. Я надеюсь, ты справишься, старина. Прощай…

Без треска, без вспышки изображение исчезло, словно его никогда и не было. Все заполнил собой тоскливый вой аварийного вызова.

Несколько секунд Рент стоял оглушенный, чувствуя, как на лбу у него выступают холодные капли пота. Потом медленно, нетвердой походкой он подошел к столу и надавил на клавишу инфора.

— Что случилось?

— Направленный выброс энтропии из протуберанца в нашу сторону. Это похоже на атаку, капитан. Я не могу к вам пробиться вот уже полчаса… Включены резервные мощности… Защита едва справляется. Что будем делать?

— Это не атака. Отдайте приказ к старту. Мы уходим. И вот еще что… Нужно обесточить все автоматы, входившие в контакт с внешней средой на этой планете. Все без исключения. Полная дезактивация блоков. Пришлите ко мне Кирилина.

Планета исчезла с экранов на второй день разгона. На третий стала тускнеть, сливаясь с безбрежной чернотой космоса, сама звезда, вокруг которой вращалась погибавшая планета. Это произошло гораздо раньше, чем следовало. Еще до того, как корабль достиг необходимой для перехода скорости. Рент знал, что эта звезда никогда уже не появится ни в земных телескопах, ни на экранах земных кораблей… От нее останется только имя. Не безликий номер из справочника, а имя. Имя человека, которого больше не было с ними.

В самом центре кокона свернутого пространства превратившегося в черную дыру, находилась звезда давно исчезнувшая из зоны наблюдения земных телескопов. Но даже спустя столетия по земному летоисчислению эта невидимая звезда носила имя человека. Теперь уже почти никто не помнил, что означало это имя и существует ли на самом деле звезда Танаева.

Но она существовала в глубине своего кокона, где время текло так медленно, что заметить его движение для земного наблюдателя было бы невозможно, даже если бы его взгляд смог пробиться сквозь непроницаемую для света оболочку черной дыры.

Нервные структуры человеческого мозга, превращенные в цепочки электронных импульсов, продолжали управлять механизмами станции антов, хотя сознание человека, которого когда-то звали Глеб Танаев, перестало функционировать в тот момент, когда он добровольно растворил себя в механизмах станции, предотвратив тем самым чудовищный катаклизм, способный уничтожить часть нашей Галактики. Расчлененные копии всех его мозговых структур продолжали свое существование внутри управляющих блоков станции. Выполняя совершенно другие, непривычные им функции и задачи.

Когда-то его звали Глебом. Когда-то сочетания звуков, из которого складывалось его имя, значило больше, чем набор фонетических символов. Но случилось так, что имя человека потеряло свой первоначальный смысл, потому что тот, кому оно принадлежало, перестал быть человеком.

Все произошло так, как и предсказывали анты. Вначале у него исчезло сознание, а затем тело. Его мозг, превращенный в поток электронных импульсов, влился в управляющие блоки станции, растворился в них и потерял ощущение собственной индивидуальности.

Но даже станции, созданные сверхцивилизацией антов, не вечны, и вот однажды в изношенных механизмах верхнего яруса произошел непроизвольный разряд энергии, пробивший защитную оболочку одного из блоков и соединивший ослепительной вспышкой короткого замыкания блоки, которые никогда не должны были соединяться друг с другом…

Вначале был свет. Всего лишь короткая вспышка — тут же сменившаяся привычной тьмой, но через какое-то время, а время внутри станции было отвлеченной величиной, не имевшей реального значения, вспышка повторилась. А затем свет и тьма стали чередоваться с возрастающей скоростью, нарушив своим мельканием вечный покой человека, имя которого носила мертвая звезда, и Глеб Танаев увидел сон. Свой первый сон за все промелькнувшие мимо него тысячелетия.

Собственно, сна как такового вначале не было — было только это раздражающее мелькание. Но затем на белом полотне очередной вспышки появились какие-то темные линии, и тот, кто когда-то был Глебом, с удивлением понял, что у него возникло желание — желание понять, что собой представляет картина, контуры которой едва заметно проступили в центре ослепительно белого пятна.

А вместе с желанием проснулась и воля к его осуществлению. Картина стала четкой, приблизилась, обрела реальность. Вот только понять, что она собой представляет, он по-прежнему не мог. Картина казалась Глебу необъяснимой. Да и вряд ли кто-нибудь на его месте смог бы объяснить, что означает сидящий на корточках человек, забравшийся на шкаф и прижавший собственные руки с растопыренными пальцами к ушам.

Вначале картина выглядела неподвижной и от этого казалась еще более непонятной. Но как только Глеб начал внимательно вглядываться в изображение человека — мелькание световых вспышек ускорилось и вскоре слилось в единую полосу света, внутри которой картина обрела движение. Словно некто, невидимый, подчиняясь приказу Глеба, включил, наконец, проектор… Однако и это мало что прибавило к пониманию происходящего.

Человек, сидевший на шкафу, смешно запрыгал, заколотил себя руками по груди, изображая что-то вроде обезьяны… «Чита». Он изображает Читу. Возникло в пробуждающемся сознании Глеба первое слово. Хотя, что именно означает это слово, он по-прежнему не знал, а вот человек, кривлявшийся на шкафу, казался ему теперь знакомым. Он даже фамилию его вспомнил: «Курилев». Хотя ничего, кроме самой фамилии, вспомнить не смог, но это уже не имело значения, потому что воспоминания, словно поток, прорвавший плотину, хлынули в его электронный мозг, медленно, на ощупь ищущий точку опоры, чтобы вырваться из плена тысячелетнего небытия.

В студенческом общежитии школы космонавтов, где Глеб поселился после успешной сдачи вступительных экзаменов, обитала веселая компания курсантов. Каждый вечер кто-нибудь из их четверки устраивал театрализованное представление. Это делалось скорее всего ради того, чтобы лучше познакомиться друг с другом, занять в коллективе соответствующее место, а обезьяна из популярного в те годы восстановленного старого фильма «Тарзан» получалась у Курилева совсем неплохо…

И как только это первое воспоминание обрело для Глеба четкие контуры, место Читы заняли другие картины.

Девушка, закончившая колледж с золотой медалью… Имя ее, несмотря на все усилия, он вспомнить не может. Глеб у нее дома, родителей почему-то нет, они одни и, кажется, празднуют получение этой самой медали довольно странным, но приятным образом.

Девушка крутит медаль на столе и накрывает ее ладонью. В задачу Глеба входит угадать, какой стороной упала медаль. Медаль большая, и заметить, какой стороной она коснулась поверхности стола, совсем нетрудно. Но Глеб почему-то не смеет произнести правильный ответ. Очевидно потому, что наградой за это будет поцелуй — первый поцелуй в его жизни…