Прокол такого большого политика имел далеко идущие последствия. Мало того что последний президент-мужчина в истории Америки с треском проиграл очередные выборы – впервые заметно пострадал престиж политической деятельности вообще. А стало быть, движение нестяжателей на шаг вперед продвинулось к своей цели.

В других отношениях воздействие эффекта мимигации на общество было не столь однозначным. Но наряду с прочими, действующими в том же направлении факторами мимигаторы сместили равновесие полов, сдвинули критическую точку в соотношении сил и возможностей. «Зависть к пенису», которую Фрейд еще в начале ХХ века рассматривал как драматическую завязку всей психической жизни женщины, исчезла безвозвратно. Ее сменила зависть к мимигатору, не менее драматичная и гораздо более очевидная в своих проявлениях. Сложившуюся ситуацию лаконично, хотя и с ноткой ностальгии выразил петербургский фундаменталист, писатель Сергей Коровин: «Хорошо теперь девушкам – всякие удовольствия им теперь доступны… есть чудесные мимигаторы. А у нас только мужской половой хуй…»

* * *

Восприятие, в том числе восприятие сферы символического, обогатилось новыми красками. Но несмотря на эротизацию дополнительных аспектов мира, быстро осуществленную женщинами, вечными первопроходцами Эроса и его конкистадорами, труд и отчаяние любви в принципе нисколько не изменились. Проблема персональной востребованности как была, так и осталась экзистенциальной. Нуждаться в ком-то и быть нужным кому-то – таковы по-прежнему две стороны одной медали. Той самой, на которой и отчеканено счастье. И шанс встретить его в рядах нестяжателей существенно выше, чем в черте оседлости, где возбуждение, получаемое от шопинга, преобразуется мимигаторами в физиологическую кульминацию и вновь плавно переходит в истому воображаемого шопинга.

Тенденция совершенно неожиданного применения мимигаторов обнаружилась в самое последнее время. Дело в том, что физиологическая интенсивность ощущения и гарантированный оргазм подводят к черте, которую без всякого преувеличения можно считать опасной. Еще один из первых рекламных роликов новой продукции, в котором снималась сама Лиля, содержал слоган «Ты просто умираешь от наслаждения!..». Тогда это, конечно, было преувеличением, но в рекламном лозунге скрывается не просто метафора. Несколько смертельных исходов было зафиксировано еще на заре мимигации, не говоря уже о более многочисленных случаях потери сознания. Тут нет ничего удивительного, ведь в принципе учащенное сердцебиение сопутствует и оргазму, получаемому обыкновенным физиологическим путем.

Мимигатор после достижения «прихода» автоматически отключается, и сердце начинает биться ровнее. Но если изменить постоянную Бланка и в результирующей точке оргазма, в точке Е, подать на сердечную мышцу резонансный противофазный импульс, сердце почти наверняка остановится. Технически предусмотреть подобную возможность не так уж и сложно – и нашлись желающие. Так человечество оказалось на пороге овладения уникальным способом свести счеты с жизнью – способом опять же доступным только женщинам.

Мечта Батая о единстве Эроса и Танатоса в запредельной трансгрессии обрела свое воплощение. Если, оказавшись на седьмом небе блаженства, ты не пожелаешь возвращаться на грешную землю, достаточно нажать на красную кнопочку «FM» («Fatal Mimigation»), которой снабжены криминально производимые мимигаторы, и короткие волны эйфории выбросят тебя на тот берег. Миг блаженства в этом случае станет последним мгновением жизни.

Соблазн фатальной мимигации оказался достаточно серьезным. Изобретенное Бланком и Лилей Пленицкой устройство помимо всего прочего сыграло роль решающего эксперимента в многовековом философском споре о страхе смерти. Задумывавшиеся о природе этого страха в большинстве своем полагали, что человеческий страх смерти есть производная инстинкта самосохранения, так сказать, прямая психологическая проекция биологической универсалии. Фрейд, однако, рассматривал влечение к смерти (позывные Танатоса) как самый мощный зов человеческих глубин, заглушаемый поверхностным шумом жизненных устремлений. По мнению Жужи Йом, современного венгерского психоаналитика, страх смерти не является чем-то простым и может быть разделен на составные части. «Мы страшимся не столько смерти, – утверждает госпожа Йом, – сколько страданий и боли, связанных с этим переходным моментом. Чаще всего не сам страх умереть как таковой останавливает нас у последней черты суицида, а какой-нибудь на первый взгляд совершенный пустяк, например представление о том, как неэстетично будет выглядеть наше тело, упавшее с девятого этажа. Смертельный яд тоже может обезобразить нас, кроме того, смерти будет предшествовать прелюдия жестоких мучений. Вот если бы достаточно было просто сказать «стоп!» и все тут же прекратилось бы, войны и болезни наверняка уступили бы первенство в списке причин смерти последнему стоп-сигналу».

Пока еще экспериментальная база слишком мала, чтобы признать безоговорочную правоту Жужи Йом, но призадуматься уже можно. Кнопка «FM» отличается по принципу действия от «простого стоп-сигнала», и все же срыв в пропасть смерти с вершины наслаждения требует преодоления некоторого психологического барьера, к тому же спасительное «не сейчас» охотно приходит на помощь. Пока случаи фатальной мимигации не столь многочисленны, как можно было ожидать, но определенные статистические закономерности они выявили. Среди причин невозвращения из чувственного Эдема отчетливо выделяется страх подступающей старости (в отличие от наступившей старости, которая в этом смысле уже бесстрашна). Понятно, что именно для женщины этот страх не только сопоставим со страхом смерти, но и в некоторых возрастных точках намного превосходит его по остроте.

Но самым удивительным оказалось другое. Ужас старости, конечно, многих заставил нажать на красную кнопку. Однако, как свидетельствует статистика, самой распространенной причиной FM-суицида является несчастная любовь.

Именно так назвал свою резиденцию выходец из Эль-Кувейта шейх Мустафа Хуррари. В самом выборе названия проявилось не только присущее шейху чувство юмора, но и законное право на каприз, без которого торжество победителя над покоренными народами не может быть полным. Сначала в Эль-Синоре расположилось всего лишь духовное управление мусульман Европы, но достаточно быстро городок стал фактической столицей Северо-Западного халифата. Марионеточные правительства европейских стран пытались по мере сил противодействовать исламизации территорий, которые еще сохраняли внешнюю форму суверенных государств. Сил, однако, было не слишком много. Серьезной поддержки от деморализованного обывателя ждать не приходилось – это с одной стороны. С другой стороны, единственной консолидированной электоральной группой очень быстро оказались все те же мусульмане. Мустафа из Эль-Синора, опираясь на совет муфтиев, решал, как должны голосовать последователи пророка в каждой отдельной стране. Он же заодно определял, что´ правоверным следует смотреть, слушать, читать, а что´, наоборот, искоренять.

Раздавались, разумеется, и голоса протеста, порой достаточно энергичные, смелые голоса (в условиях начинающегося преследования уже требовалось гражданское мужество), но они, что называется, не имели последствий. Можно вспомнить объединение петербургских фундаменталистов, пытавшихся реабилитировать имперское начало, превратившееся к тому времени в пугало для интеллектуалов. Вот отрывок из любопытного документа, написанного кем-то из них. Эссе имеет весьма характерное название – «Похищение Европы».