Пока активисты экологических движений озабочены проблемой попадания в салаты генетически измененных огурцов, а цензоры восторжествовавшего феминизма пытаются отыскать и добить глубоко затаившихся сторонников фаллократии, в мире происходят и другие изменения, тоже заслуживающие некоторой озабоченности. Прогрессивной общественности, конечно, не к лицу обращать внимание на всякие неправильности, ставящие под сомнение правильность самой прогрессивности, но реакционные одиночки, которым репутация гуманиста (вместе с прилагающимися к ней политическими дивидендами) все равно не светит, могут себе позволить собственное мнение о действительных бедах, которые постигли колыбель привычных, казавшихся неизменными ценностей, в том числе и «прогресса».

Что же, если отбросить привычные рубрики газетно-журнальных новостей, то первым феноменом, определяющим политический облик современности, можно назвать контрколонизацию. Дело обстоит так: колониальные завоевания эпохи империализма остались в прошлом, они отвоеваны назад. При этом отступившие европейцы, потерпев полное поражение в реализации своей миссии, не обрели покоя в собственном доме. Точнее говоря, победители отнюдь не собирались оставлять их в покое: примерно пятьдесят лет назад началась тихая инфильтрация освободившихся народов, постепенно перешедшая в ответную колониальную экспедицию. Важнейшим фактором успеха на первых порах была именно незаметность проникновения, постепенность нарастающего присутствия. Как бы по взаимному согласию первый этап контр-колонизации был обставлен десятком маскирующих причин: потребность в рабочей силе, предоставление политического убежища, необходимость приобщения национальных элит к демократическим ценностям, просто избывание комплекса вины… Каждая из этих причин по отдельности вроде бы что-то объясняла, но, собранные воедино, они фактически выполняли роль прикрытия для высадки преследователей.

Прикрытие сработало, высадка прошла успешно, и к концу ХХ столетия уже можно было подводить первые итоги. Демографические изменения (мягко говоря), происходящие сейчас в Европе, трудно определить точнее, чем применение «бомбы времени», чрезвычайно эффективного оружия контрколонизаторов. Бомба имеет свои особенности; будучи оружием массового поражения, она все же действует избирательно, поражая именно противника. Кроме того, хотя в масштабе истории взрыв очевиден и его эффект однозначен, живущее поколение может ничего и не заметить, тихо падая в воронку забвения. Приходя в сознание после очередной контузии, пораженные на мгновение замечают, как изменился мир, – и тут же вновь теряют сознание. Могли ли представить себе высокомерные и торжествующие плантаторы, несущие «бремя белого человека» в Африке и Азии, что пройдет каких-нибудь сто лет и бесправные, порабощенные туземцы высадятся на их землях, чтобы мстить? Но вот они, рядом, занимаются своими делами, заполонив европейские города, взяв в осаду столицы. Они наложили на побежденных жесточайшую контрибуцию – разного рода социальные выплаты (пособия безработным, многодетным, больным и т. д.). Не стала тут исключением и Америка – достаточно вспомнить возникший около двадцати лет назад феномен новых городских джунглей.

Успешная контрколонизация явилась свидетельством глубокого кризиса традиционных социальных институтов. Скажем, с самого момента возникновения социальной философии было принято рассматривать государство как некую «упаковку» духовного единства, надежный сейф для хранения национальной идентичности, творческих вкладов, самой исторической длительности социума. Для этого есть основания. Государственность, помимо всего прочего, в течение многих веков выполняла функцию капсулы, защищающей уникальное духовное производство и от разъедающего действия времени, и от внешних помех. Нечто наподобие хитинового покрова с элементами опорно-двигательной системы. Однажды изобретенная или обретенная государственность стала чем-то вроде основного социального инстинкта; только что родившийся социальный организм едва ли не первым делом предпринимает попытку построить государство – последний карикатурный парад суверенитетов можно было наблюдать совсем недавно, после падения советской империи.

Между тем постепенно с государственностью случилось то же, что и со многими приспособительными механизмами живой природы: «хитиновая», капсулообразная государственность пережила свое время и в новых условиях превратилась в анахронизм. Во-первых, власть единственной оставшейся сверхдержавы и глобальных структур типа ЕЭС в значительной мере обессмыслили принцип ответственности национальных правительств: подавляющее большинство их стало бесполезными бюрократическими группировками, паразитирующими на утратившем смысл социальном инстинкте. Во-вторых, выстроить государство значит не только обезопасить себя, окружить защитным покровом собственную культурную идентичность – это еще значит подставиться, оказаться у всех на виду. Поэтому наряду с «явной государственностью» как формой хранения идентичности вскоре возникает и другая форма хранения – проникающая диаспора, более экономная, компактная, но и более трудная в исполнении эволюционная стратегия.

Диаспору подстерегало множество опасностей – от спонтанного растворения в среде обитания (диссимиляции) до возможного уничтожения в случае идентификации как чужеродного элемента. Даже еврейская диаспора, значительно лучше других освоившая альтернативную стратегию исторической самотождественности, не смогла избежать этих опасностей в той или иной форме. Но сегодня, как уже было сказано, ситуация радикально изменилась. Феномен успешной контрколонизации Европы третьим миром показывает, что проникшие в капсулы «вирусы» благополучно распечатывают свои собственные программы, беспрепятственно используя богатейшие внутриклеточные запасы «хозяина» и радуясь тому, что фиксированная государственность сохранилась, утратив при этом всякий трансцендентный смысл. Прямо как в притче из Чжуан-цзы: «Пока дерзкий Му, упражняя мускулы и совершенствуя боевое мастерство, заботился о защите своего внешнего, болезнь пожрала его внутреннее».

Не вникая в дальнейшие подробности глубокого кризиса западной цивилизации (их немало), можно сделать двоякий вывод. Во-первых, для окончательной победы все же недостаточно ни получения дани, ни «конфискации» государственности, ни даже применения бомбы времени. Контрколонизаторам необходимо еще единство воли – и оно сложилось на втором этапе, когда выступило в поход воинство Пророка.

Эти воины принципиально чужды лицедейства, и в их акциях нет никакого разнобоя (в отличие от террористов-романтиков времен Че Гевары). Обращает на себя внимание обстоятельство, которое лишь на первый взгляд может показаться второстепенным: целый ряд последних терактов, в том числе и крупнейшие из них, прошли без громогласного оповещения исполнителей о себе и без предъявления требований (хотя некоторые ситуативные задачи были решены попутно, например вывод испанских войск из Ирака). Если обобщить это умолчание, вынеся за скобки конъюнктурные требования, смысл послания окажется весьма простым: мы пришли за вами.

Сегодня армия полумесяца объединила все разрозненные отряды контрколонизаторов, и это произошло под аккомпанемент призывов к диалогу и заклинаний о взаимопонимании. Однако мнение неверных не слишком интересует улемов, другое дело, что вражеские государства, пережившие свой собственный смысл, могут быть использованы как убежища и склады боеприпасов (в том числе духовных) да и амуниции. Ради этого можно потерпеть и даже «осудить» террористов, раз уж таковы правила игры. Но, во-первых, не всегда удается скрыть радость (все видели пляшущих палестинцев после событий 11 сентября), а во-вторых, это «мирское» осуждение никак не может повлиять на судьбу шахидов, попадающих в рай кратчайшим путем, минуя взвешивание души и прочие духовные таможни. Вот почему фетва вынесена одному только Салману Рушди, оскорбившему Всевышнего. Подобная участь не грозила и не грозит тем, кто принадлежит к воинству Аллаха.