К концу третьего танго первой танды я уже сумела сжиться с масштабом трагедии. Сказать по правде, простить Гильермо оказалось не слишком трудно. Сработало его обаяние. Да и я вдруг очнулась: «Эй, да что ты все работаешь и работаешь! Можно же сделать небольшой перерыв? Я решила взять выходной — и приняла его приглашение потанцевать вместе вторую танду.

29 июня 1999 года

Просто невероятно! Никак не могу поверить в свою удачу! Досконально изучив все достоинства Гильермо, я поняла: глаза не самое лучшее в нем. Самое лучшее в нем — тело. Оно словно из бетона: твердое, в каждой его точке, и я ничуть не преувеличиваю. Можно было провести целую ночь, любуясь им. Уже задним числом, когда я вспоминаю, мне кажется, что действительно надо было лишь любоваться им и ничего больше. Я уже успела забыть, сколь болезненным порой оказывается соприкосновение с бетоном. Один раз я сломала ключицу, упав с двухъярусной постели в середине ночи и ударившись о бетонный пол. Произошел сей несчастный случай на греческом острове. В то время мне было восемь, и тогда я во сне танцевала под музыку, тем самым вечером игравшую на свадьбе моей тетушки. Конечно же, я должна была усвоить урок, что следует избегать любых твердых поверхностей, но я всегда отличалась кошмарной памятью.

Гильермо, как мне еще предстояло обнаружить, вписывался в уравнение, согласно которому С = У + П х 15[46]. Сказать по правде, он не единственный, кто является приверженцем вышеназванной научной теории. По моему опыту, большая часть мужчин не имеет ни малейшего представления о том, как устроено женское тело. Они насмотрелись на неплохих актеров из плохих порнофильмов, и потому уверовали, что необходимо приложить определенные усилия, и они получат искомое. Ну почему никто не может им объяснить, что как раз в постели следует придерживаться принципа «меньше в некоторых случаях даже лучше». Честно говоря, сама я тоже не пыталась это сделать. Разве можно что-то объяснять, когда вас изо всех сил трясут и колотят? Поэтому я решила, что при сложившихся обстоятельствах самый разумный выход — это глубоко дышать, расслабить мышцы и таким образом уменьшить силу соприкосновения с твердой поверхностью.

Метод оказался в некоторой степени эффективным — иначе мое тело было бы покалеченным полностью, а не только наполовину. Больше всего меня беспокоило, что я никогда не смогу снова соединить колени, а это настоящая трагедия для танцовщицы танго, ибо правило номер один для партнерши гласит: «Всегда танцуйте, плотно сжав колени». Сегодня в «Павадите» мой постоянный партнер даже поинтересовался у меня, не каталась ли я вчера на лошади. Я заявила, что он угадал, поскольку не смогла придумать иного объяснения, почему весь день хожу на полусогнутых. Он не понял лишь одного: голова доставляла мне намного больше неприятных ощущений, нежели внутренняя поверхность бедер. Шутка ли — обо всем этом думать?

Несмотря на все ужасы, должна сказать, Гильермо мне очень понравился. И во мне говорит не только мазохистская суть. Он забавный. И умный. В нем есть нечто особенное. Например, он напялил на себя мою ярко-оранжевую рубашку, и она подошла ему больше, чем мне. Это меня несколько разозлило, но разве не удивительно, что ему к лицу абсолютно все? Он мог бы нацепить даже мешок для мусора, и все-таки выглядел бы прекрасно. Если мужчина настолько красив, то кого волнует, что он не лучший любовник на свете и не танцует столь совершенно, как другие, не такие неотразимые. К тому же, кто знает, возможно, потребуется совсем немного времени и практики, и мы сумеем сгладить любые острые углы…

10 июля 1999 года

Какая же я идиотка! Почему не смогла закрыть глаза на его недостатки? Почему не держала свой рот на замке? И пусть у меня на следующий день все бы болело, а тело было бы в синяках. Но я же недотепа и винить, кроме себя, мне некого…

Около пяти тридцати утра мы вернулись ко мне (из «Вируты»). Я весь вечер льстила ему и без конца внушала, как замечательно он танцует, хотя на самом деле с радостью предпочла бы видеть своим партнером Пабло, Изекьеля, Хуана или Панчо (и это лишь несколько из тех, кто был так мучительно близко и вместе с тем так далеко от меня). Я продемонстрировала удивительную стойкость в столь невыносимой ситуации, когда мне пришлось терпеть такие лишения. Несмотря ни на что, когда ночь подошла к концу, я уже принесла Гильермо в жертву три полные танды. Поверьте, это немало.

К тому времени как мы добрались домой, я больше не могла разыгрывать из себя маленькую мисс Сдержанность. Когда он наклонился, чтобы поцеловать меня, в моей голове пронеслись мысли о боли, которая сейчас пронзит меня. Кажется, я сразу же начала предотвращать ее: он еще не успел ничего предпринять, а я уже срывающимся голосом раздавала указания, словно инструктор по боевой подготовке:

— Нежнее! Медленнее! Нежнее! Слово «клитор» тебе хоть немного знакомо? Не так! Вот так! Оставайся там! Входи! Выходи! Входи! Выходи! Входи! Выходи! Сейчас! Да! Да! Нет! Нет! Не сейчас! Черт возьми!

Что тут сказать? В тот момент во мне говорил страх. Но я ничуть не удивилась, что парень не смог продолжать начатое, находясь под таким давлением. И разрушив все, разразившись абсолютно ненужной тирадой, я затем попыталась исправить положение и произнести верные слова:

— Конечно же, тут нет твоей вины. Не волнуйся. Такое случается. Дело не в тебе, а во мне… — и так далее и тому подобное.

Следует быть честной и признать: когда речь заходит о сексе — а если так подумать, то же самое относится и к танго, — я хороша лишь настолько, насколько хорош мой партнер. Могу быть великолепной в один момент и ужасной — в другой: все зависит от того, кто ведет меня. Однако не просите меня указывать мужчине, что делать, или каким-либо иным образом, способом или видом управлять им. Я этого не могу. Или же не хочу. Не знаю, потому ли это, что у меня не хватает уверенности в себе. Не стану утверждать, что сама виртуозно разбираюсь в шагах и эротических движениях. А может быть, мне просто неинтересен сам процесс повелевания. Хотя скорее во мне глубоко укоренилось желание, чтобы доминировал партнер. И мне не слишком-то приятно объяснять начинающим, что и как делать. Едва я беру на себя не свойственную мне роль, как непременно происходит какая-нибудь катастрофа.

Как бы я хотела походить на тех женщин, кто стремится и пытается указать мужчинам путь — и в танце, и в постели, — в то же самое время оставаясь женственной. Вопрос в том, как им это удается? Как они могут управлять мужчинами, не попадая при этом в распространенную ловушку — не начиная командовать? Как у иных получается брать ситуацию в свои руки и не превращаться при этом в мини-копию вождя? Ведь верховодя, чувствуешь себя еще более отвратительно, нежели это выглядит со стороны, позвольте вас заверить.

Возможно, все закончится тем, что я найду другой способ, который сработает в случае с Гильермо. Интересно, куда я задевала свои «Мемуары гейши»?

17 июля 1999 года

В прошлый раз, когда Гильермо заглянул ко мне, я сделала все возможное, чтобы загладить свой промах. Я решила придерживаться иной тактики: надеяться на лучшее. Заранее положив подушку так, чтобы она уместилась между моей головой и стеной, я начала глубоко дышать методом Ламаза[47], приготовившись к нападению.