Присев на предложенный стул, она осознала, что, как и прежде, попадает под его обаяние. К сожалению, его больше невозможно воспринимать как друга, но это не значило, что он ей не нравился. Хотя она презирала его за сотрудничество с немцами, но не могла забыть его доброту в прошлом, когда они могли весело посмеяться, а еще, как он поддержал ее, когда она собиралась впервые поехать в Осло на работу, а родители были против.

— Ты отлично выглядишь. Том, — сказала она.

— А ты прекрасна, как никогда. — Он посмотрел на нее с восхищением, прищурившись. Она была само совершенство, золотой локон выглядывал из-под берета, и только ее чулки немного не вписывались в стиль. Разве можно красивые ноги скрывать под такими чулками. С присущим ему чувством юмора он подумал, что, если бы мог как-то повлиять на фюрера, он бы обязательно убедил его заполнить все магазины шелковыми чулками. Немцы не понимали, насколько важны такие вещи. — Меня очень заинтересовало твое письмо, Джоана. Надоело жить на ферме? Наверное, было ужасно снова вернуться туда?

Его собственный дом, стоявший за пределами Алесунда, находился как раз на территории большой фермы. Жена получила его в наследство сразу после свадьбы, и с первых же дней они сдавали землю в аренду другим фермерам. Они могли бы жить где угодно, но их дом был просто сокровищем, с огромными комнатами для приема гостей, с собственным бассейном, а также поблизости находился пляж фьорда и самые лучшие склоны для катания на лыжах. Он все еще устраивал вечеринки, приглашая немецких офицеров высокого ранга, и им нравилось оставаться у него ночевать. За свое гостеприимство он пользовался многими привилегиями, включая роскошный автомобиль.

Легко и непринужденно она ответила ему:

— Я приехала домой, потому что была нужна там. Немецкий доктор поставил папе правильный диагноз, и после этого его здоровье стало заметно улучшаться, благодаря приему нужных лекарств. В доме рук хватает, и хозяйством есть кому заниматься, так что теперь я снова хотела бы вернуться к своей карьере секретаря.

— Да, я звонил, и Джина сказала мне, что Эдварду лучше. Я всегда думал, что ты сразу же вернешься в Осло, как только появится шанс.

— Я бы хотела, но позже. Сейчас город слишком перенаселен.

Он пропустил ее замечание мимо ушей, понимая, о чем она говорит. Действия гестапо его раздражали.

— Тогда давай перейдем к делу и обсудим работу, которую я тебе предлагаю. С какой скоростью ты печатаешь на машинке?

Он задал ей стандартные вопросы, получил на них ответы, рассказал о рабочем графике. Его устраивало ее хорошее знание немецкого языка, и он понял, что она будет компетентным сотрудником. Она отлично прошла собеседование, к тому же замечательно выглядела, ее привлекательная внешность добавит престижа его офису. Им лишь осталось уладить одну формальность.

— Теперь, что касается твоих братьев, — произнес он твердо, тяжело повернувшись в кресле и постукивая пальцами по подлокотнику.

В этот момент она поняла, что все повисло на волоске, и непроизвольно сжала ладони в кулаки.

— Да?

— Мне бы не хотелось, чтобы их имена упоминались здесь, да еще учитывая то, что у нас общая фамилия. О том, что с ними произошло, никому не известно, и лучше будет так и оставить это. Ты понимаешь?

— Разумеется. Я хочу здесь работать и в полную силу использовать все свои знания и навыки. Вот что важно для меня.

Он выглядел довольным. Она дала понять, что работа для нее сейчас важнее всего в жизни, и это ему понравилось. Он решил принять ее.

— Если я тебя возьму, ты будешь жить на ферме?

— Нет, в городе живет моя пожилая подруга Астрид Ларсен, которая с удовольствием пустит меня пожить у нее.

— Это было бы отлично. — Он хотел показать Джоане, что она ничего не потеряет, сотрудничал с ним. — Я уверен, твои родители переживают за твоих братьев. Я ничего не слышал об Эрике с тех пор, как он исчез, но я могу тебе рассказать, что случилось с Рольфом.

— Где он? — Ее словно схватили за горло. — Мы ничего не слышали о нем. Единственное, что нам известно, это что он где-то в лагере.

Том надел очки, подошел к одному из шкафов и открыл ящик. Найдя нужный документ, он пробежал глазами имена и нашел нужное.

— После ареста его отправили в Грини.

— В Грини? — Она побледнела. Это был концентрационный лагерь, услышав название которого люди вздрагивали, он имел славу самого худшего лагеря во всей стране.

— А откуда у тебя этот список?

— Я взял копии, на всякий случай. Здесь огромное количество заключенных, отправленных в трудовые лагеря. — Сцепив руки за спиной, он посмотрел на нее поверх очков.

— Ты все еще хочешь работать со мной?

Она уверенно кивнула.

— Больше чем когда-либо. Я думаю, что сойду с ума, если вернусь к работе на ферме.

— Хорошо, тогда ты принята. Ты можешь приступить в понедельник?

— Конечно, Том. Я приду.

Он проводил ее до двери, а потом подошел к окну и наблюдал, как она уходит по мощеной улице. Охранники свернули головы, провожая ее взглядом.

Джоана направилась к дому Астрид, чтобы поделиться радостными новостями, и не заметила бородатого рыбака, который остановился, разглядывая витрину магазина. Он видел, как она шла по противоположной стороне улицы. Это был Эрик, служивший секретным агентом и как раз накануне вечером высадившийся на берег Норвегии. Он хотел узнать, где была его сестра и куда шла. Выглядела она отлично, что было хорошим знаком. Впервые за все это время он встретил члена своей семьи, но сестра ни в коем случае не должна была увидеть его. Правила были очень строгие. Слишком много жизней зависело от каждого из них, и нельзя было рисковать. Результаты общения могли оказаться трагическими. Против местного населения принимались самые суровые меры. Рыбацкую деревушку рядом с Бергеном стерли с лица земли, после того как жители не подчинились нацистскому режиму. Их дома сожгли, лодки затопили, домашний скот конфисковали, после чего принялись и за них. Всех мужчин старше шестнадцати лет отправили в концентрационные лагеря Германии, женщин и детей — в трудовые лагеря в Норвегии. Даже если бы на месте Джоаны была Керен, он бы все равно не раскрылся.

Вечером ему снова предстояло пуститься в путь вместе с секретным агентом, отправляющимся на встречу с норвежским правительством в Лондоне, и еще двумя людьми, вынужденными спасаться бегством от нацистов. До наступления осени это было его последнее плавание. Он всматривался в витрину до тех пор, пока отражение сестры не исчезло.

На дальнем севере на всей территории, прилегающей к Киркенесу, снег постепенно таял. И без того тяжелое положение заключенных в лагере осложнялось еще и холодами. Теперь там, где лежали высокие сугробы, появилась земля, и ее покрыли нежные северные цветы. Рольф, в своей тюремной форме, с бородой и небрежно подстриженными волосами, радовался весеннему солнцу. До заключенных дошли хорошие новости от местных торговцев. Писем они не получали, им самим писать запрещалось, и любая весточка из внешнего мира воспринималась ими как глоток свежего воздуха.