Я помотала головой, чувствуя, что схожу с ума. По щекам катились слезы, но я их даже не ощущала, только раздражал мокрый подбородок, который почему-то чесался. Я раздраженно вытерла лицо рукавом, схватила фотку, где Света была изображена крупным планом, и побежала в коридор – к зеркалу. Я не копия. Я не могу быть ее копией! Мне сейчас так важно было себе это доказать, как будто иначе я перестала бы существовать.

Цвет глаз похож. Лоб такой же высокий. Небольшие веснушки у нас обеих. Зато у нее на шее родинка, а у меня нет. У нее тонкие, еле заметные брови, видно, что накрашены карандашом, а у меня они густые, хотя тоже светлые. И волосы у нее как будто слегка вьются. И подбородок более квадратный. А губы пухлее моих – красивые такие, женственные.

Я облегченно выдохнула и криво улыбнулась своему заплаканному некрасивому отражению. Я не она. Я другая. Но очень, очень на нее похожая. Почему? Да кто бы знал.

Можно ли винить Макса за то, что он на это повелся? Когда судьба возвращает тебе твою погибшую любовь, разве можно устоять?

И я даже понимала, почему он мне ничего не рассказал. Потому что знал: это будет конец. Как сейчас.

Я не хочу быть заменой, я не хочу быть той, в которой видят тень бывшей любви и упрямо пытаются найти черты, которые были в ней. А то, что не находят, то воспитывают. Я ведь люблю Макса, я готова была ради него меняться: вот даже готовить начала, хотя не люблю и не умею это делать. А сколько еще я готова изменить в себе для него? Если честно, многое. Почти все. Но тогда через какое-то время Лика перестанет быть Ликой, а станет реинкарнацией той самой Светы, которую так сильно любил Макс. Света… Его первая и, судя по всему, единственная любовь.

– Прости, – шепнула я фотографии, проводя пальцем по ее улыбающемуся лицу. – Я не знала. Я не хотела занимать твое место, честное слово.

Я убрала коробку обратно в шкаф, но рамки с фотографиями туда не положила: они вернулись на стену в гостиной, где им и было самое место. Вот так правильно. Вот так – честно. Вот это настоящая семья Макса, а я фейк. Черт, как же больно.

Я достала из клетки Эльку и поцеловала ее в мордочку: то, что взять ее с собой я не смогу, добивало дичайшим чувством вины.

– Прости, ты слишком маленькая и хрупкая, чтобы я тебя с собой таскала, – я поцеловала ее еще раз, погладила между ушами и посадила обратно в клетку. – Макс добрый, он будет о тебе заботиться. Или отдаст в хорошие руки. Обещаю!

Записку я оставила на столе. В основном там были подробные инструкции по поводу Эльки, потому что остальное – я была уверена – Макс поймет сам. Там же я оставила подписанное заявление об увольнении по собственному желанию. Пусть отнесет в отдел кадров. Испытательный срок у меня еще не вышел, так что уйти, по сути, я имела право в любой момент. Ну а электронное письмо Кате по поводу важных рабочих моментов я планировала написать позже, когда доберусь до интернета. Как жаль, что, бросая эту жизнь, мне приходится оставлять и мою новую работу. Выматывающую, непростую, но успевшую стать любимой работу. Впрочем, может, это и к лучшему – я все равно с ней не справлялась, особенно последний месяц.

Быстрее всего оказалось собрать вещи: у меня их никогда не было много. Подарки Макса я оставила на кровати: дорогой телефон, ноутбук и украшения. Особенно было жаль серьги. Серебряные ломаные линии выглядели как кошмар футуриста и стоили целое состояние, потому что были творением именитого дизайнера, но мне очень шли.

«Такие же сумасшедшие, как и ты», – сказал с улыбкой Макс, когда мне их дарил. Без повода. Просто так.

Он вообще любил дарить подарки.

Щедрый красивый мужик. Талантливый продюсер. Шикарный любовник. Неисправимый трудоголик. Вспыльчивый, непримиримый и требовательный. Честный, чуткий и заботливый. Ну какая дура уйдет от такого? Особенно если она влюблена в него так, что земли под собой не чует?

Я. Эта дура я.

Но поплачу я потом, сейчас на это нет времени.

Я залезла в рюкзак, проверяя, на месте ли паспорт, и вдруг мне под руку попалась какая-то бумажка. Вытащила ее и, глядя на смятую салфетку с номером телефона, моментально вспомнила, кто мне ее дал и с каким напутствием. Забавно, конечно.

А что, почему бы и нет? Последний гвоздь вбить, так сказать.

– Марина? Здравствуйте, это Лика. Вы говорили позвонить, когда я захочу поговорить. Ну вот захотела, как видите.

На том конце провода тяжело вздохнули.

– Максим рассказал или сама поняла?

– Сама. Скажите, я правда похожа на вашу сестру?

– Очень, – честно сказала Марина. – Послушай, но ты…

Я нажала на отбой. Этого было вполне достаточно. Вот только Марина, видимо, так не считала. Она перезвонила мне – я сбросила. Еще раз – снова сбросила.

И тут мне позвонил Макс. Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы связать эти два факта. Чертова тетка явно сдала меня! Что ж, прощай, симка. Это был красивый номер с двумя восьмерками на конце, я буду по нему скучать.

Я смыла симку в унитаз, обулась, быстро выскочила из квартиры и побежала вниз по лестнице. Ключи бросила в почтовый ящик, из двора вышла через кондитерскую: попросилась там в туалет и проскочила через служебные двери. Зная Макса, вполне можно было ожидать, что он позвонит охраннику у шлагбаума, чтобы тот меня не выпускал. А рисковать я сейчас не хотела.

Доехала на метро до последней станции ветки. Вышла, нашла банкомат, сняла со своей карточки все, что там у меня было. Зашла в салон сотовой связи и честно сказала рыжему парню, который скучал у прилавка, что мне от него нужно.

– Симку без паспорта продаю мимо кассы, – лениво сказал он, ничуть не удивившись. – Оплата только кэшем.

– Нет проблем, – хмыкнула я, забирая новую сим-карту и всовывая ее в свой раздолбанный в хлам мобильник. В нем остались все мои контакты, и я очень надеялась, что кое-какие знакомства и связи не ржавеют. Особенно в театральной тусовке.

– Дэн, привет! Я могу у тебя переночевать? Очень надо. Потом расскажу. Да, спасибо. Уже еду.

Макс

Я до последнего думал, что успею. Я мчался домой так, что точно поймал пару штрафов за превышение, если не больше. Пятнадцать минут – и уже въезжал в наш двор.

– С тех пор как вы позвонили, никто не выходил и не выезжал, Максим Владимирович, —отчитался мне охранник в будочке. – Я внимательно смотрел.

– А из дома выходил кто-то?

– Ну из домов люди выходили, конечно. Кто мусор выкинуть, кто в магазин, кто на площадку с детьми. Но со двора никто!

– Ладно, – пробормотал я. – Спасибо. – И сунул ему в ладонь крупную купюру.

В конце концов, в обязанности охранника такая слежка не входила.

Я бежал по лестнице, прислушиваясь к лифту. Если бы он загудел, я бы сразу ринулся вниз – ведь Лика могла поехать и на лифте. Но он молчал, и я продолжал бежать, перепрыгивая сразу через две ступеньки.