– Ли Ванык собирает информацию о молодой госпоже.

Юджин внимательно посмотрел на Донмэ. Ванык убил родителей Эщин, поэтому понятно, насколько далеко он может зайти. У этого якудзы есть основания волноваться за девушку, но все же он перегнул палку и должен быть наказан. Юджин сильно злился, но решил не выяснять отношения здесь и сейчас, так как Донмэ, по всей видимости, еще не оправился после ранения.

– Я пришел сюда, чтобы драться с вами, но теперь мы в расчете.

Юджин собрался уже уходить, как вдруг мимо него пронесся Хисон и ударил Донмэ по лицу. Слухи дошли и до него. Он был зол так же, как и Юджин. Якудза не сопротивлялся и со смирением принимал побои. Сердца этих трех мужчин принадлежали одной девушке и сейчас сжимались от тревоги за нее.

Эщин достала из тайника винтовку Мосина, которую когда-то подарил Юджин. Нужно было привыкнуть к новому оружию. Хотя Сынгу больше не появлялся в хижине и она не могла приходить на тренировочную площадку, девушка не хотела терять сноровку. Эщин спрятала ружье в аптеке и приходила туда тренироваться. Держа незаряженную винтовку, она вспоминала, чему ее учил Юджин, и представляя, что стреляет, снова и снова вскидывала ствол и нажимала на курок.

«Нужно привыкнуть к ее весу. Тренируйся до тех пор, пока она не покажется легкой как перышко». «Сначала будет сложно попасть в цель. Попробуй выстрелить».

Эщин снова нажала на курок и тихо произнесла: «Бах!» Хотя она и была одета в дорогое платье, в душе она была снайпером.

Когда она вышла из аптеки, небо затянуло свинцовыми тучами. Казалось, еще чуть-чуть, и начнется ливень. Вдруг Эщин заметила красный флюгер на заборе, тот самый, что она вешала у аптеки, когда хотела сообщить Юджину, что оставила для него письмо. Девушка подошла и потянулась, чтобы его снять.

Вдалеке она заметила Юджина верхом на лошади, который был уже достаточно далеко, чтобы его окликнуть. Однако, словно почувствовав ее взгляд, американец обернулся. Их взгляды встретились. Каждый раз, когда это происходило, сердца обоих были готовы вырваться из груди.

Удивленный Юджин тут же повернул лошадь и поскакал навстречу Эщин, которая, как он почувствовал, звала его без слов.

– У тебя все хорошо? – Голос девушки слегка дрожал от волнения.

Он был невероятно рад увидеть госпожу Ко, но, взглянув на ее волосы, огорчился.

– Твои волосы стали короче.

– Да, так уж вышло. И как я выгляжу?

– Ты всегда выглядишь смелой и сильной.

– Я ожидала услышать немного другое. Слово, начинающееся на букву «к».

Эщин рассмеялась. Она хотела услышать от него, что она красивая. Конечно, она всегда была красивой, однако Юджин сейчас хотел сказать ей совсем другие слова, более значимые для них обоих.

– Я очень скучал, – сказал он, не отрывая взгляда.

От неожиданного признания сердце девушки забилось еще сильнее. Юджин улыбнулся, увидев ее удивленное лицо.

– Кажется, это не то слово, которое ты ожидала услышать.

– Да, совсем не то, – шутливо ответила Эщин.

Девушку позвала Хаман, пора было уходить. Встреча была недолгой, но невероятно искренней. Она грустно помахала рукой, а Юджин кивнул и пообещал, что они скоро встретятся.

Эщин ушла, а на заборе красный флюгер все крутился от ветра. Какое-то время Юджин еще постоял, а затем развернул лошадь и поскакал.

Сидя в кресле, Ванык пытался вспомнить в точности, что сказала ему женщина перед смертью много лет назад. Она захлебывалась собственной кровью, но успела выкрикнуть проклятие. Ее слова преследовали его многие годы, Ванык гнал их от себя, однако теперь ему казалось, что они были ключом к тому, что он искал. Но как ни старался, не мог вспомнить имя, которое произнесла Хиджин.

– Вот черт. Я уверен, что перед смертью та девка произнесла чье-то имя.

Постучавшись, в комнату осторожно вошел Докмун. С тех пор как Ванык приказал сделать запрос в полицейское управление в Токио, прошло много дней, но ответ так и не пришел. Теперь он боялся реакции министра.

– Дело в том, что телеграммы до сих пор нет.

– Вот как… – задумчиво ответил Ванык.

Докмун удивился, что новость не рассердила начальника. Он внимательно посмотрел на него и спросил, нужно ли сходить в почтовое отделение и справиться там, но министр покачал головой.

– Забудь. Иногда бывает так, что результат объясняет причину. Ответ уже давно должен был прийти. Значит, его перехватили из-за имени, которое я не должен узнать.

Слова Хиджин снова пронеслись в его голове.

«…Санван. Они уже отправились убивать вас. Даже если это займет время… они обязательно вас достанут».

– Как зовут дядю твоей жены? – спросил Ли Ванык, посмотрев на Докмуна.

– Хм, Санван, кажется.

– Санван! Ко Санван! Так вот в чем дело! Его имя должно быть в том списке.

Докмун встревоженно посмотрел на Ваныка, который теперь выглядел очень взволнованным и в то же время довольным. Министр вспомнил Эщин, которую встретил недавно у хижины, и хитро улыбнулся. Вероятно, это правда, что дети членов «Армии справедливости» идут по стопам родителей. В ту ночь в Токио он застрелил ее родителей. Теперь он знал наверняка, как они были связаны. Он ухмыльнулся.

– Принеси пиджак. Я должен выпить кофе. Кстати, ты уверен, что твоя свояченица разорвала помолвку?

Докмун был в замешательстве от такого вопроса, а затем кивнул и подал Ваныку пиджак.

Через некоторое время Ванык уже сидел напротив Анпхёна и пил кофе в гостевом доме «Глори». Однако это был не просто разговор двух мужчин, они говорили как будущие родственники, так как обсуждали женитьбу своих детей – Хисона, который только что расстался с Эщин, и Хины, которая давно потеряла мужа. В основе сговора лежала алчность двух отцов. Сидящим напротив Хисону с Хиной было стыдно за них до такой степени, что у обоих разболелась голова.

– Вы помните мое предупреждение о том, что вам лучше не ужинать в «Глори», так как это опасно для жизни? – сказала Хина Ваныку, преградив ему путь, когда тот, хромая, покидал гостевой дом с планом продать Хину в дом Анпхёна.

Этот человек собирался втянуть ее в очередной кошмар, и сейчас в ней поднималась новая волна ненависти к нему. Ванык лишь усмехнулся. Он полагал, что ей предстоит еще многому научиться и через многое пройти, чтобы выжить в этом мире. Как-никак она была его дочерью, хоть и отреклась от него.