Но тут-то он фактически иллюстрировал книгу, которую до этого не читал!

Вот и на рисунке, сопровождающем главу романа (“У Белых старцев”), публикуемую в этом номере журнала, вы видите именно те божественные и земные облики, о которых в ней идет речь. Центральный образ, несколько напоминающий “Старика с филином” Константина Васильева, – это бог Велес в его главной, человеческой ипостаси. Справа от его фигуры – Источник Веры, святой воды: образ “Велесова Рая”, из которого течет “Звездное Молоко”, Млечный Путь.

Слева – персонажи, в которых А. Асов, взглянув на этот рисунок, узнал Крылатых Дев, сбросивших лебединые крылья.

В реконструированной А. Асовым ведической мифологии в число Лебединых Дев входят, например, Азова, а также Купальница, супруга Семаргла Сварожича; эти же три женских облика на рисунке А. Назарова автор романа истолковывает так: слева Дива, далее “сокрытая” Сида, одна из супруг Велеса, и справа – Азова. Проявляясь в земном мире, эти богини становятся царицами: справа Асуица, слева Дулия, о которой читатель уже знает немало.

Вверху слева – тот земной пейзаж Белозерья, где развертывается действие романа, где происходит встреча с Белыми Старцами. Из дерева, справа от Старика с филином, проступает образ бога, играющего на свирели. А. Асов признал в нем Крышня…».

Да, все так… И как мне было относиться к картине, которую я увидел впервые – на выставке в Рязани. На ней был изображен главный герой романа, спящий на траве. Рядом с ним – флейта. Над ним Лебединая Дева, увитая розами (Леля Свароговна), а выше Финист-Волк. И там же в корнях мирового древа – облака, звездные коровы, пирующие и играющие на инструментах жители Асграда и т. д., и т. д. Все это символически переданная сцена из начала романа.

Или на другой картине Велес-Медведь, преследующий Лань… А на следующей образы лесных хозяев Люта и Лутони, проявляющихся из дерева, вокруг коего волчья стая… Это же из мистерии Шутова камня! Как это все увидел Андрей Назаров?

Да, в самом деле, это объяснимо только воздействием «незримого потока чувств и форм, льющегося из иных, неизреченных миров…»

* * *

С этим же романом у меня связана и одна не слишком радостная история. Как видно, работая в сей области снов, мы обратили на себя внимание и со стороны иных – навских сил.

В сем романе главный герой, волшебник Асгаст, сражался с врагом рода человеческого. Этот враг носит разные имена и предстает в разных ликах. Главное из этих имен: Сивый Мориан. И демон-див Денница, отверженный Вестник, – суть также один из его ликов.

Было это в ночь на 1 мая 2001 года (то есть точно в Вальпургиеву ночь, когда инквизиторы в старину жгли на кострах ведьм). Тогда я как раз писал о битве Асгаста с Денницею. А ночью во сне этот самый Денница и явился… Части той беседы вошли затем и в роман.

Сон на 1 мая 2001 г.

Я в Волшебной Стране Снов. В златоверхом замке-академии, что на скалах у моря. Ярослав сейчас не здесь. Он далеко в лесах, в Китеж-граде…

Я работаю в глубокой ночи… Вокруг горят свечи, но я-то сижу за компьютером… Отрываюсь на время от работы, выхожу в коридор… И тут мимо проходит, не спеша, прекрасная золотоволосая женщина в белом. И уже у выхода на пороге она оборачивается и сообщает: «внизу пожар, уходи…»

Я бегу, начинаю собираться. Главное – спасти компьютер с набранной уже «Велесовой книгой». Ведь это – единственный полный экземпляр… дощечки уже поглотил огонь, копии в ненадежных руках… Она важнее самой моей жизни… Я думаю, что нужно просто забрать блок памяти. Но потом спохватываюсь: пожар может быть маленьким, спешить может быть и не нужно… Собираю все, что попадается под руку в сумки, в рюкзак.

Выглядываю с балкона, но ничего особого не вижу. Боюсь, что огонь может в секунды погубить труды многих людей… Труды поколений…

На моем этаже собираются, поднимаясь с объятых пламенем нижних этажей, люди. Это ученые – те самые, с которыми я когда-то работал в Геленджике… Да-да… Ведь вокруг море…

Начинается праздник, они приносят торт со свечами… И потом все почему-то танцуют… Они даже спрашивают меня: правда ли, там пожар? Я снова выглядываю с балкона. Вижу отсветы пламени, дым. Бежать некуда. Пожар перекрыл все пути к отступлению.

Кажется, опоздали. Мы поднимаемся на крышу… Но в этом отходе нет страха, просто небольшая помеха для праздника… Все по-прежнему танцуют, шутят, поют, бросают конфетти… Это конфетти обращается вихрем, который подхватывает меня и переносит на берег моря. И я со стороны, со скал, вижу, как вырвавшиеся из одного окна пламя и дым охватывают весь этаж. Потом пламя рывками уничтожает весь дом, рушатся балконы, перекрытия… Как же там мои друзья?.. Ведь наша жизнь – миг, искра, сгорающая в космической тьме…

Я бегу к замку. Нужно спешить, чтобы успеть хоть кого-то спасти… Я бегу по знакомым переулкам… Вдруг отмечаю, что они напоминают московские у моего дома близ Сокольников…

И вот вижу: рядом, обгоняя меня, идет Зеленый Металлический человек. Он быстро проходит мимо. Я не удивляюсь, – кажется, это просто некто, окрашенный бронзовой краской с зеленым отливом. Мне не до него…

Но тут у полуоткрытых высоких металлических ворот (мне нужно к пылающему замку-академии пройти по заводской территории) этот самый Металлический человек приостанавливается и оборачивается:

– В пожаре виновен ты… – бросает он через плечо.

Я понимаю: это кто-то из высшей иерархии отверженных: Мориан или, скорее, Денница… (А сейчас, прочитав «Тайную книгу альбигойцев», поражаюсь точности описания внешних черт Денницы).

И я бросаюсь за ним следом. Это не я! Это он! Он виноват! Он устроил пожар! Он лжет! Лжет, как сивый мерин… Сивый Мориан!

Я догоняю, не без труда, ибо он очень спешит. На нем теперь рубашка в клеточку. Вид заводского клерка или инженера, бородка клинышком… Уже замаскировался. Но я вижу (или помню) и его второе, невидимое, металлическое лицо… Я не волнуюсь. Ничуть. Но говорю, задыхаясь от бега:

– Извините… Можно обратиться…

«Инженер» бросает через плечо, резко:

– Нельзя!

И снова спешит, хочет уйти от меня. Но я его не боюсь. Я запыхался от бега, но обращаюсь к нему.

– Все-таки погодите! Я хочу сказать! Я должен!

Хватаю его за рукав. Но тут же отдергиваю руку – очень жжется.