— Чем вы ее лечили?

— Успокоительными препаратами, мой друг. Образование язвочек или красных пятен на коже — один из симптомов истерии.

— Выходит, Анна — истеричка?

— Я бы сказал, она склонна к истерии, — мягко ответил Приходько. — Тебе следует обращаться с ней бережно.

— Куда уж бережнее?

— Учись терпению, Коля.

— Когда ты ее выпишешь? — спросил я, усаживаясь в машину.

— Надеюсь, через неделю.

— Она все еще не принимает посетителей?

— Она чрезвычайно ранима и застенчива. Надо дать ей время привыкнуть к новому облику.

«Видел бы ты ее над трупом любовника! — мысленно воскликнул я. — Нашел застенчивую!»

По пути в офис я застрял в пробке и проторчал в ней около сорока минут. За это время я успел перебрать множество вариантов дальнейшего развития событий. Когда Анна выйдет из клиники…

Я зазевался, и мне злобно посигналили водители, которым я мешал двигаться вперед. Я тронулся, продолжая размышлять. Вереница автомобилей медленно ползла по мокрому от поливальных машин проспекту. Я вспомнил, что начал разбирать личные бумаги отца, но потом забросил. Покопаться в них опять? Может, там отыщется какой-нибудь намек на его связь с Вероникой Ремизовой?

«Ты до сих пор не удосужился досконально изучить содержимое домашнего сейфа? — возмутился второй Нико. — Руки не дошли? Или ума не хватило?»

Я позвонил секретарше, предупредил, чтобы меня не ждали, и решительно повернул домой.

— Что случилось, Николай Андреич? — ахнула Лиза, открывая мне дверь. — Вы что-то забыли?

— Да, забыл, — кивнул я, на ходу сбрасывая туфли.

— Вы потише, Берта Евгеньевна отдыхают.

Она скрылась в кухне, а я поспешил в комнату, которая служила библиотекой. Там стоял письменный стол отца, шкафы с его любимыми книгами. Добравшись до сейфа, я выгреб оттуда все бумаги и уселся просматривать их. Кое-какие документы, договора, письма, не представляющие для меня интереса. В деревянном ларчике — военные награды моего покойного деда. В отдельном ящичке — золотые украшения матери…

Ничего, проливающего свет на загадку Анны. Может, и нет никакой загадки?

Внезапно в памяти всплыла «синяя шкатулка» из моего нынешнего сна. Я схватил ларчик с наградами и внимательно осмотрел его — обычный кипарис, покрытый лаком. Из наград — орден Красной Звезды, медаль «За отвагу»… Я выложил все на стол, обнажив дно, оклеенное зеленым сукном. Под сукном прощупывалось что-то плотное. Рука не поднималась оторвать этот лоскут ткани. Кипарисовый ларчик наверняка принадлежал деду, как и награды.

— Ладно, потом приклею…

Я рванул суконце, и увидел под ним лежащую рубашкой вверх игральную карту, пожелтевшую от времени…

* * *

Из дома я помчался в клинику пластической хирургии, но по дороге остыл и передумал во что бы то ни стало добиваться встречи с Анной. Насильно мил не будешь.

Припарковавшись чуть поодаль, я сидел в машине и ломал голову, что бы все это значило: объявившаяся вдруг сестра, нож в груди Ковбоя Джо, картина Жоржа де Латура, карта, обнаруженная на дне кипарисового ларца. Чертовщина, да и только.

— Поглядим, кто кого, — процедил я сквозь зубы.

Это относилось то ли к неведомому врагу, то ли к Анне, то ли к моему язвительному двойнику.

Я запутался и поддался мысли обратиться к ясновидцу или ясновидице. Даже мой отец, материалист и прагматик, не чурался заглядывать «за занавес». Почему бы и мне не прибегнуть к этому малоизученному методу?

«Не все пророчества исполняются, — напомнил мне второй Нико. — Используй по назначению собственные мозги, а не надейся на чужие».

«У меня уже башка трещит от твоих советов!» — вызверился я.

Мой оппонент саркастически расхохотался и замолчал. Он умыл руки.

Я же изнывал от голода, недосыпания и неопределенности, которая никак не разрешалась. Даже моя находка — карта из ларца — добавила вопросов. Я почти не удивился, увидев изображение на обороте карты. Вы тоже догадались?

Это оказался бубновый туз!

— Тройка, семерка, туз! — пробубнил я известную фразу из «Пиковой дамы». — Ваша дама бита! Ваша дама…

Я споткнулся на полуслове, когда на площадку перед клиникой свернул темно-серый «ниссан-кашкай». Мое сердце екнуло при виде этой машины. Похоже, у меня развивалось шестое чувство, которое превосходило мой ум. Я вообще не узнавал себя. Одно то, что я потерял интерес к Лоре, вернее, к сексу с ней, говорило о коренной внутренней ломке, которую я переживал.

«Ниссан» припарковался между белым внедорожником и вишневой легковушкой. Я замер в ожидании. Но из машины никто не вышел. Окна были затемнены, и я, как ни напрягал зрение, не мог рассмотреть водителя. Погода не способствовала наблюдению: сыпал мелкий дождь, капли стекали по лобовому стеклу, и я включил дворники.

Я был уверен, что именно этот «ниссан» ранее следил за мной. Что он здесь делает? Приехал по мою душу? Я подавил желание подойти, вытащить непрошеного соглядатая из автомобиля и надавать ему по шее. Так я все испорчу.

Интересно, видит он меня или ждет, когда я появлюсь? Значит, ему известно о моем знакомстве с Геной Приходько и о пациентке, которую я протежировал. Мы с водителем «ниссана» соревновались в терпении. У кого первого сдадут нервы?

У него они оказались крепкими. Мы сидели, каждый в своем авто, и ничего не предпринимали.

«Что, если он ждет вовсе не меня, а кого-то другого? — гадал я. — Например, сотрудника или пациентку клиники? В любом случае не мешает выяснить, кто он и что ему нужно».

Я остро пожалел об отсутствии Томашина. Он бы лучше справился с этой задачей.

Через час у меня заныл пустой желудок. Напрасно я не перекусил дома, как предлагала Лиза. Вспоминая сочный омлет и румяные оладьи со сметаной, я глотал слюну и злился на себя за безалаберность. Чертов «ниссан» перестал казаться мне подозрительным. Это мог быть обычный автомобиль, а водитель не выходит, потому что на то есть причина. Он просто использовал площадку перед клиникой, чтобы поставить машину.

Следующие полчаса стали для меня сущей пыткой. Мне уже было плевать, кто сидит в «ниссане», и я подумал о гонораре, который заплатил частному детективу. За такую работу он запросил не так уж много.

Легкий на помине Томашин позвонил спустя пару минут и развлек меня подробным докладом. Он сообщил, что великолепный сад в Старом Крыму в интересующее меня время принадлежал некоему барону Боде…

— Секундочку! — перебил я. — Кому-кому?

— Барону Боде, — повторил детектив. — Этого господина привезли в Россию родители, семья обосновалась в Крыму, где получали землю французы-эмигранты. В зрелом возрасте барон Боде управлял имением в Судаке, занимался виноделием, поставлял к царскому двору рислинг и бордо…