Мария Федоровна была убеждена, что лишь устраивая балы, раздавая награды и напрямую общаясь с подданными, можно было «приобрести любовь и уважение, которыми пользовались венценосцы, извлекая из своего положения всевозможные выгоды»[360].

«Публика, сдерживаемая блеском величия, который только и может наложить печать на ее уста, лишенная этой узды, становится строгим судьей, что чревато не только волнениями, но и прямым мятежом, – делала она вывод. – Если бы все думали просвещенно (то есть согласно европейскому кодексу поведения. – М. Е.), престиж власти был бы не нужен, но в данном случае он делается необходимым»[361].

Таким образом, пышность и величественность придворных ритуалов и церемоний, активно поддерживаемых и освящаемых Православной Церковью, содействовали сакрализации власти, укрепляли монархический трон и авторитет персоны императора в глазах народа. Именно этому и должен был учить духовный пастырь своего августейшего ученика.

Парадокс императорской власти в Российской империи заключался в том, что государь, каким бы просвещенным он ни был, не должен был своим поведением вступать в противоречия со своей страной и обычаями своих подданных. Возможно, протестантский подход к личности с точки зрения обывательского мышления гораздо более демократичен и прогрессивен, а протестантский образ жизни более цивилизован, удобен и комфортен. Но это лишь с точки зрения «человеческого разумения».

Православная Церковь, напротив, пережила в своей истории период иконоборчества[362]. В связи с этим она имела в своем арсенале множество богословских трудов, написанных в защиту украшения церкви[363].

Император, воспитанный в лоне православия, просто должен был не уходить так далеко от своего народа в своих стремлениях, а идти впереди, но в ногу с ними. Александр I, напротив, под влиянием европейского воспитания был слишком прогрессивен для своего времени и слишком далек от понимания высокого предназначения монарха, которое было заложено в основах православной религии, в которой он был рожден.

Обязанности законоучителя оканчивались в день обручения наследника. Когда Екатерина Великая нашла своему внуку невесту, то именно в этот день, 10 мая 1793 г., А. А. Самборский сложил с себя обязанности законоучителя. В своем письме с последними напутствиями великому князю он написал, что теперь только Господь Бог тот судья, перед которым Александр будет обязан своим отчетом. «Воспитание Ваше кончилось, – отмечал Самборский, – теперь все вообще ожидают от Вас полезных плодов. Теперь Вы, благоверный государь, должны Богу, отечеству и всякому порознь человеку сами отвечать во всех деяниях за себя! Вы должны отвечать не за себя точию, но и за Вашу будущую супругу, с которой в сей день Вы обручаетесь, благоверную государыню Елизавету Алексеевну. По истине, дело есть крайне трудное отвечати тако! А паче в Вашем высоком рождении, которое обстоит коварное и зловредное ласкательство, угнетающее правду. Проходя всех прошедших веков события, находим, что почти все земные владыки больше или меньше сделались жертвою онаго ласкательства, и кто больше предавался оному, тот в страшнейшее превратился чудовище! Итак, дабы Вы спаслись от будущих несчастий, должны, во-первых, сохранить свято обязанность брака, который начинается теперь обручением. Важное сие дело […] начнем горячими молитвами и возымеем твердую веру, чтобы благодать Божия во всем Вам будет содействовать»[364].

Однако отношения между законоучителем и его учеником не прекратились. Андрей Афанасьевич до 1808 г. остался духовником императора Александра I. Сохранилась также их многолетняя переписка, из текста которой видно, что Александр Павлович и в дальнейшем питал искренние чувства к отцу Самборскому, оказавшему на него большое влияние.

Неизвестный художник. Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны. Источник: Государственный Эрмитаж

В одном из посланий священник напоминал: «Бог, одарив Вас щедро душевными и телесными талантами, взыщет строго от Вас отчет об употреблении оных, по подобию евангельской притчи о талантах»[365]; далее он дал совет Александру видеть в каждом человеке своего ближнего, и «тогда никого не обидите и тогда исполнится закон Божий».

В исторической литературе период правления императора Александра Павловича оценивается как время либеральных преобразований. Исследователи отмечали, что царь был воспитан на идеалах европейского гуманизма, а религию воспринимал как важное средство просвещения народных масс. Известно, что император Александр I в начале своего правления очень интересовался всеми христианскими деноминациями, в частности протестантизмом. Как было сказано выше, посещавшие столицу квакеры имели личное свидание с монархом[366].

В первой четверти XIX в. государь, убедившись в «пустоте земного счастья», стал проникаться пиетизмом[367]. Кроме того, он вообще стал одержим религиозными метаниями, что выразилось в склонности к дружбе с масонами, а также близостью к мистической секте госпожи Варвары Юлии фон Крюденер. Вместе с императором металось все высшее общество. Однако консервативный слой аристократии, блюдущий религиозные и политические традиции, напротив, конфликтовал с Александром I.

Во внутренней политике вера монарха в универсальное христианство выразилась в основании в 1812 г. Библейского общества, созданного по образцу общества, учрежденного в Англии. Оно прежде всего занималось переводами на языки различных народов Российской империи Библии и их публикацией для просвещения всех «светом Христова учения». Внешним следствием религиозности императора стало создание в 1815 г. «Священного Союза» трех христианских держав с целью сохранения мира и предотвращения военных действий в Европе.