Прусскому епископу Эйлерту в 1818 г. сам император сказал: «Пожар Москвы осветил мою душу, и суд Божий на ледяных полях наполнил мое сердце теплотою веры, какой я до тех пор не ощущал. Тогда я познал Бога»[368].

Современники сомневались, Лагарп ли привил Александру такие взгляды на жизнь, Лагарп ли заронил в его душу любовь к человечеству. Возможно, не последнюю роль в формировании личности императора Александра сыграл именно его законоучитель.

На наш взгляд, принимая в расчет практику придворной жизни с ее искушениями и соблазнами, можно ли только на законоучителя возлагать всю ответственность за религиозные колебания императора? Даже если бы А. Самборский был самым ученым из всех богословов и самым образцовым наставником, то император, находящийся на вершине земного существования, в зрелом возрасте мог быть подвержен множеству искушений.

Известно, что император Александр Павлович, не хотевший править (о чем сохранилось множество свидетельств), вступив во власть, внушал чувство любви и уважения своим подданным. По вступлении на престол он приказал пересмотреть все судебные приговоры прежнего царствования и повелел пострадавшим возвратить свободу, имущество, честь.

Во внешней политике с приходом императора Александра водворился мир. Не забыл государь также об интересах Англии. В свое время император Павел I перекрыл англичанам возможности получения прибыли на российском торговом рынке, а его сын, наоборот, раскрыл им гавани и моря для внешней торговли.

Лишь во второй половине своего правления император отказался от идеи общехристианского единства, так как она совершенно не вписывалась в идею регулярного и самодержавного государства.

Написав в 1811 г. для Александра «Записку о древней и новой России», H. М. Карамзин впервые в истории русского консерватизма сформулировал концепцию российского самодержавия. В частности, он отмечал, что в качестве «основного начала» для устройства государства видел именно православие как религию, освящающую царскую власть.

Один из ярчайших консерваторов эпохи царствования Александра I М. Л. Магницкий, вторя H. М. Карамзину, писал: «Верный сын Церкви православной […] знает, что всякая власть от Бога». И далее прибавлял: «У нас одних Корона самодержавия лежит на алтаре Божием, неприкосновенная для рук черни, но приемлется в таинственном священнодействии из рук Церкви. Над нею крест, над державой крест, над скипетром крест»[369].

Как известно, самодержавие в России отличали внешняя международная независимость страны, завоеванная еще в XVII в. при царе Алексее Михайловиче, и внутренняя абсолютная неограниченности власти императора, сложившаяся уже к XVIII в. и к тому же имеющая божественное происхождение…

После победоносной Отечественной войны 1812 г. государь Александр Павлович не раз отмечал, что почувствовал божественное провидение. Возможно, именно это осознание вмешательства в свою судьбу божьего промысла и стало поворотным пунктом в возвращении монарха в лоно Православной Церкви, и миф о старце Федоре Кузьмиче когда-нибудь найдет свое подтверждение[370].

В любом случае император Александр I оставил много загадок, «он был задачей для современников: едва ли будет он разгадан и потомством»[371].

Не меньше загадок оставил по себе и протоиерей Андрей Афанасьевич Самборский. Основанная им в Царском Селе школа агрономов в XIX в. считалась одной из лучших в России. Плоды его трудов на ниве религиозного воспитания императора Александра Павловича, за неимением письменных доказательств, лучше всего видны сквозь призму высказывания госпожи де Сталь, которая при личной встрече сказала императору: «Ваш характер, государь, – конституция Вашей империи, а Ваша совесть – ее гарантия»[372].

Он же стал приобщать к православию невесту цесаревича Александра Павловича Луизу Баденскую, будущую императрицу Елизавету Алексеевну (1801–1826)[373], и внес в ее религиозное воспитание свою лепту. Государыня активно усвоила православные (общехристианские) истины и прославилась не на балах и увеселениях, а на ниве благодеяний и милосердия, чему монархиня отдавала все свои душевные силы, время, энергию и личные средства. Об этом мы можем судить на примере статьи ее памяти, которая вышла на страницах общественно-политического журнала «Сын Отечества» сразу по кончине императрицы[374].

В статье кратко были перечислены все ее деяния: призрение бедных, больных, увечных, вдов и сирот. Не забыл автор статьи упомянуть и о личной скромности государыни, возглавлявшей сразу несколько благотворительных заведений и обществ. Их перечень был указан в докладной записке[375], представленной императору Николаю I Павловичу летом 1926 г. Сам автор, составивший записку, Николай Михайлович Лонгинов, долгие годы служил секретарем императрицы Елизаветы Алексеевны, «исправляющим письменные дела», и как никто был осведомлен об этой стороне жизни монархини.

Государь Николай Павлович распорядился «продолжать на том основании как при покойной государыне было»[376] и повелел своей супруге императрице Александре Федоровне принять под свое покровительство эти благотворительные учреждения.

Таким образом, пример благотворительности, который преподала супруга Павла I императрица Мария Федоровна, на долгие годы заложил основу государственных программ социальной защиты российских подданных.