— В самом деле? — осведомился я с искренней заинтересованностью.

— Еще бы! — воскликнул корнет. — Ей каждый второй в альбом любовные стихи записывает, оды и сонеты посвящают, кому не лень. Николай Калинин, выпускник кадетского корпуса, говорят, — он склонился мне к самому уху, — стрелялся из-за нее.

— Не может быть! — воскликнул я, притворяясь изумленным. Впрочем, я эту женщину с первого взгляда определил, достойный противник!

— Еще как может! — возразил корнет. — В родимом доме, — продолжил он, — отвергла всех женихов, и отец, представьте, ей во всем потакает! Такая вот, брат, история, — развел руками приятель. — В столице она у тетки гостит, — добавил он.

— И что, так неприступна? — осведомился я.

Корнет улыбнулся и снова склонился над моими кудрями a la Titus.

— Да ходят слухи, что не совсем, — проговорился он.

— Что вы говорите? — изумился я, надеясь услышать что-нибудь об убийце. Однако собеседник моих ожиданий не оправдал.

— Она в Елагино частенько наведывается, — сообщил он мне по секрету. — В родовое имение Анатоля Елагина. Говорят, он давно бы сделал ей предложение, если бы только не одно «но»!

— Что вы имеете в виду? — осведомился я. Имя Анатоля Елагина, члена Государственного Совета давно было на слуху.

— Говорят, что он, — корнет выдержал значительную паузу, — бальи, управляющий Мальтийского ордена, — мой приятель снова замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом. — А потому и не имеет права жениться, — добавил он. — Обет безбрачия!

Так вот оно что! Наконец-то все начинало становиться на свои места. Так, значит, это не масоны интригуют друг против друга! Мальтийцы!

Об этом ордене я знал не так уж и много. Иначе их называли иоаннитами или госпитальерами. Основан был он крестоносцами еще в начале века двенадцатого в Палестине. Сей религиозно-рыцарский орден располагался поначалу в иерусалимском госпитале святого Иоанна, куда стекались целые реки паломников. Но что-то случилось, и славные рыцари столетие спустя покинули свою восточную резиденцию! Они перебрались на остров Мальта, где и просуществовали с 1530 по 1798 годы.

А где они в настоящее время обретаются? А то, увы, ни мне, ни многим другим неведомо!

Однако ходят слухи, что мальтийцы Рим осваивают. Но утверждать не берусь, не сведущ я, к моему глубокому сожалению и стыду, в этом, как оказывается, важном вопросе.

А почему бы и не в России? Чем госпитальеры хуже, к примеру, иезуитов?!

Наконец, заиграл оркестр, и грянули первые аккорды бального экосеза. Я и глазом не успел моргнуть, как графиня оказалась среди танцующих. Я следил за каждым ее движением, за каждым па, и мне показалось, что Полянская это заметила. А я, словно зачарованный, так и не смог отвести своего взгляда от ее скользящей по паркету фигуры.

С кем же она танцует? Этого господина во фраке с серебряными пуговицами я не знал, да и не было мне до него абсолютно никакого дела.

Как только музыка смолкла, я снова внимательнейшим образом осмотрелся по сторонам, но никто не напоминал мне коварного господина в черном.

Я присоединился к кружку, обсуждающему политические вопросы, но тем не менее продолжал не выпускать Лидию Львовну из поля зрения.

Разговор перекинулся на скользкую тему, и кто-то заговорил о казнокрадстве.

Невысокий, крепкого телосложения господин в пенсне с ви— дом заговорщика произнес:

— Я сам слышал от камер-юнкера Скворцова, что проворовался начальник одного из военных поселений. Говорят, что растратил огромную сумму, но каким-то образом, когда дело это всплыло наружу, сумел-таки покрыть все убытки. Ходили слухи, что он даже пытался с собой покончить!

— Чушь, — перебил его какой-то военный. — Наговоры и клевета! Не примите на свой счет, Аристарх Пахомович, но, чтобы бросаться такими обвинениями, требуется запастись весомыми доказательствами!

— Господа, — вмешался Прокофьев. — Не надо ссориться! Не для того мы здесь все собрались сегодня, — добавил Федор Ильич. — Веселитесь, господа! — Он щелкнул пальцами, и к нам тут же подоспел вышколенный официант с шампанским.

Однако болтливый господин в пенсне униматься не собирался.

— Ну, согласитесь же, господа, что преступнику не место в приличном обществе! — распалялся он. — А этот человек, о котором идет речь, нередко, дражайший Федор Ильич, заезжал и на ваши рауты, позволял себе за дамами ухаживать, шуточки отпускать!

— Да полно вам, — попытался урезонить его хозяин.

— Вот, взять, к примеру, госпожу…

— Только без имен, я вас умоляю, — взмолился Федор Ильич. — Вы же можете скомпрометировать женщину!

Прокофьеву, наконец, удалось как-то сгладить досадный инцидент. Но я полагал, что смутьяна сюда больше не пригласят.

Наконец, опять зазвучала музыка, и я пригласил госпожу Полянскую на котильон.

— Вы очаровательны, — прошептал я на ушко принцессе, потому как в мои намерения входило познакомиться с нею как можно ближе.

Лидия Львовна благосклонно приняла комплимент и подарила мне одну из самых восхитительных улыбок из своего арсенала.

Я принялся разыгрывать из себя великосветского соблазнителя, превознося до небес все ее мыслимые и немыслимые прелести. Я раскритиковал всех присутствующих в этом доме дам, за что мне был обещан новый танец. Лидия Львовна бросала на меня томные взгляды из-под полуопущенных ресниц, и я наивно возомнил себя победителем, позабыв почти обо всем на свете. Я уже видел блюдце, на котором милая моему сердцу, барышня преподнесет мне баварскую переписку. Все шло прекрасно до тех пор, пока я не отважился назначить королеве свидание. На что мой белокурый ангел решительно ответил мне жестоким и бесповоротным отказом.

Увы, но я вынужден был признать, что этот хрупкий орешек пришелся мне не по зубам. Предстояло решать, что делать дальше.

Я простился с хозяином и покинул его дом раньше времени. Мне пришло в голову дождаться графиню на улице и проследить, в каком направлении поедет ее карета. И если удача изволит мне улыбнуться, то госпожа Полянская отправится не домой. Вот если бы устроить встречу с Елагиным!

Открывая дверцу кареты, я вздрогнул от неожиданности, столкнувшись лицом к лицу с моим золотым драконом.

— Кинрю? — изумился я. — Но мы же договорились!..

— В вашем доме царствует смерть — твердо сказал япо— нец. — Я не мог оставить вас одного.

— Что-нибудь с Мирой? — вдруг испугался я.

— Нет, — покачал головой Юкио Хацуми. — Просто я почувствовал, что вы нуждаетесь в своем ангеле-хранителе!

В этот самый момент из парадного подъезда выскользнула женская фигурка в черной бархатной тальме, длинной накидке без рукавов, с пелериной, отделанной мехом, который серебрился при лунном свете. Под короткой шляпной вуалью я разглядел тонкие черты графини Полянской.