Никон понял: влип, увидев уже первые кадры. Весь фильм размышлял, что делать. Поняв: сопротивляться пока бесполезно, решил узнать ответы на пару загадок из первоисточника.

– Интересно. С участием Мартина такое кино у вас есть?

Пауза. Ответ отрицательный. Клокочущий голос приступает к этапу объяснительному.

– Эта юная милая девушка пожаловалась нам. Говорит – ты ее обижаешь. Используешь служебное положение, чтобы проводить свои садистские эксперименты. Домогаешься, издеваешься. Мы пока не стали привлекать закон. Мы сами своего рода – закон, поэтому решили разобраться с этим самостоятельно. У нас нет времени вникать в подробности. Этих страшных кадров достаточно. Сделаем так. Ты больше не будешь ее обижать. А будешь слушаться. Ты понял?

Никон не ответил. Хриплый в кепке больно надавил чем-то острым в ребро.

– Понял, – выдохнул Никон, когда боль стала невыносимо ощутимой и потекло что-то теплое и липкое.

– Повтори, что ты понял?

– Что я не буду обижать эту девушку.

– И?

– И буду слушаться.

– Кого слушаться?

– Ее.

– Вот и хорошо. Больше мы вас не задерживаем.

Никона спешно вытолкнули из душного салона. Оставили на пыльной промозглой обочине с неприятным ощущением от стекающего под рубашкой липкого и теплого киселя. Погода теперь не казалась такой хорошей. Изрядно противный, промозглый осенний вечер и есть уже совсем не хотелось. Чувство, что его беспомощную тушку, с каждым оборотом часовой стрелки, все больше и больше затягивает в жадную и бездонную пасть воронки обстоятельств, терзала и плавила перегретый мозг. Даже коин не помогал. Где же Паула, когда так нужна ее доброта? Как же холодно и пусто! Не вспомнить ли об универсальном и общедоступном транквилизаторе и антидепрессанте всех времен и народов – продукте жизнедеятельности дрожжей?

Глава 27.

Об этом следовало поговорить сразу. Никон не придал значения, забыл, забил. Юная гедонистка показалась ему случайным, отягощенным низменными страстями и оттого, не способным к сложному планированию, персонажем. А вот и нет. Сергей Петрович и не подумал предупредить о том, что ею могут руководить люди, заинтересованные, корыстные и опасные. Или не знал, или схитрил. Полученный по телефону от следователя ответ Никона удивил. Он оказался немного пьян и сильно зол. Обвинил Никона в своих проблемах и заявил, что начистит морду при встрече. Это не остудило намерение Никона настоятельно потребовать аудиенции. Встреча произошла на нейтральной территории. В том же кафе, что и в прошлый раз.

Первыми словами следователя прозвучали хмельные проклятия:

– Ты, сволочь, зачем этого ворюгу на меня навел?

Никон, уже подготовленный безопасниками Мнемонета, удар держал:

– Ничего я не рассказывал.

– Не ври, мразина!

– Меня допрашивали люди из СБ. С применением инструментальных методов. Я говорил им тоже самое. Они мне верят.

– Хрень – ваши методы. Эдик с микросхемой у меня все материалы спер и с радаров пропал. Вот и все ваши методы.

– Откуда спер?

– Откуда спер!? Из кабинета! – кривляясь, зло и возбужденно проныл следователь. – Из сейфа, между прочим, закрытого. А не из ящика стола, как эти соплежуи говорят.

– Его ищут?

– Как ты его найдешь? Коин его вообще выключен. Он или мертв или…

Следователь запнулся, придумывая альтернативу страшному финалу воровской карьеры. Ничего не сообразив, уронил голову на руки и принялся причитать.

– Работаешь себе, работаешь. А потом появляются дебилы, которые творят хрен знает что, и тебя обвиняют в сотрудничестве с организованной преступной группировкой.

– Вот об этом я как раз и хотел поговорить.

– Ты еще и поговорить об этом хочешь? Хотите ли вы об этом поговорить?!

Следователь дополнил алкоритм решения навалившихся на него проблем новыми деталями. Пиво действовало успокаивающе и это оказалось кстати, но, в то же время, способность отвечать на вопросы таяла с каждой минутой.

– Вы знали, что Юлия Ведерникова, к которой вы меня заслали, связана с бандитами?

– Я хотел это узнать, – ответил честно. – Спасибо.

– А Вы хотите узнать, чего мне это стоило?

– Чего? Пришлось пить с ней шампанское? Или она тебя совратила?

– Намного больше. Я нарушил одно из самых строгих правил Мнемонета. И этим меня теперь шантажируют бандиты.

– И что ты хочешь от меня?

– Чтобы Вы с этим разобрались. Чтобы вы объяснили в службе безопасности, что попросили меня пойти навстречу Юле и нарушить инструкции.

– А ты знаешь кто такие ваши эти СБ-шники?

– Немного.

– Это ребята непростые. Они работают не только в службе безопасности Мнемонета. В разведке они еще работают. Агенты, мать их за ногу.

– Что это меняет?

– То, что вы с вашим Мнемонетом – все уроды. И начальство мое, которое ходит перед ними строем, тоже уроды. Предатели. Ты понимаешь что значит это слово?

– Понимаю.

– Нееееет, не понимаешь. Если бы понимал, то не работал бы в своем долбанном Мнемонете.

– Хватит уже оскорблять. Вы поможете разрулить ситуацию?

– Уже не могу. Меня отстранили от дела. И, возможно, отправят на пенсию. Обращайся теперь к своим безопасникам.

– Я не могу это сделать, пока Вы не подтвердите, что просили меня, так сказать, идти навстречу Юле.

– А я не могу это подтвердить, – вразвалочку, крутя стаканом перед Никоном, протятул следователь. – Я и так уже, типа, ошибок наделал. Ты хочешь, чтобы меня быстрее на пенсию отправили?

– Не хочу. Мне-то что делать?

Сергей Петрович подобрался. Посерьезнел. Попытался сосредоточиться.

– Бандиты, говоришь? Чего хотят?

– Хотят того же, что и Вы.

– Дожили. Общество выздоравливает! Выпьем же за это!

– Да, вот, не надо. Они хотят, чтобы я ходил к этой наркоманке и выполнял все ее требования. То есть, давал возможность экспериментировать с обратной связью.

– Так и ходи. Ходи. Она же тебя не съест.

От последних слов передернуло. Фраза уже слышанная в другой, не очень приятной обстановке, теперь заставляла напрягаться.

– Да, вот, не уверен. И, по закону – это статья.

– Добудь доказательства, что тебя принуждали.

Пьяный советчик выдал удивительно трезвую мысль. Опыт не пропьешь, подумал Никон. А сам-то гад не хочет быть таким доказательством.

– Как?

– Видео сними.