В процессе создания различных (и небольших, само собой) огненных шаров и даже огненных молний (подозреваю, жаб был не «элементалем огня», а именно плазмы) я прикидывал методы применения, ну планировал их проверить. Правда, ТОЧНО не на Быстрице: даже если мои прикидки сработают идеально, то от корабля останутся только угольки на дне реки.

В итоге, через несколько дней (безобразно больших, чем озвученная Млушером «пара», но устраивать скандала я не стал — чем заняться и так было) меня разбудил юнга.

— Ваша милость, почтенный господин видом, Золотой в виду, — озвучил паренёк от порога.

— Что «введу» в Золотой? — спросонья уточнил я, зевая.

— Я… прибудем в речной порт города Золотой через… скоро, господин! — скорчил жалобную физиономию парень.

— Понятно. И по этому поводу ты сожрал мой завтрак? — наконец-то проснулся я.

— Цел ваш завтрак, почтенный! — аж подпрыгнул паренёк. — Сей миг принесу!

— Вот и неси.

Юнга не соврал: завтрак был цел и не понадкусан, так что перекусил и собрался. Нацепил своё новенькое пончо-пальто, а пистоль засунул за пояс — всё равно кобуры никакой не было. Кстати, внимательное рассматривание сего агрегата показало, что конструкционно он не разборный. Две пары стволов-переломок, одна пара уходит вверх, одна вниз, спуск завязан на силу нажатия соответствующего из пары курков — или (до щелчка) один ствол, или (до упора) два.

Но вот магия была не в самом пистоле, который выходил именно пусковой, а в патронах. На которых производители, скорее всего, и имели основную прибыль: один я потратил на проверку с бобрёнышем, но три оставались. И что-то магическое, причём магически-элементальное, в патронах чувствовалось, но о-о-очень слабое. Может, и дух, но скорее душонок какой-то, а то и какое-то «зачарование», чёрт его знает. То есть курки с выбитыми на бойках этаких «печатях» перед выстрелом попадали по «капсюлю», а дальше работала именно пуля. Судя по огненному сполоху при выстреле — на взрывном расширении перегретого воздуха в стволе. То есть, дух-заклятье или что-то такое, скорее всего, не выполнял никакой «работы». Он просто был заточён в патрон, а «выстрел» — освобождал его (или энергию заклятья), после чего перегретый до состояния плазмы воздух выкидывал пулю из ствола. Причём как бы полуметровый факел огня был не поопаснее пули, уж вблизи — точно. Ну и учитывать этот момент в помещении надо, а то пожар устроить — как отказ от претензий написать. Хотя, с учётом того, что я стал вроде как огненным одарённым… Чёрт знает, взаимодействовать не со «своим» огнём я не пробовал, надо бы при возможности проверить. Может, могу «чужой» тушить, брать под контроль — посмотрим, в общем.

Выбрался из каюты и стал наблюдать за приближающимся здоровенным городом. Вообще — вполне заслуживающим называться мегаполисом, даже по меркам Земли. Чёрт знает, сколько в нём живёт народу, но начало «предместий» мы проплывали, приближались к плотной застройке мимо фактически сплошных полей, лугов и прочей аграрной хренотени. Дома пейзан при этом были каменные, с украшениями — пузато-островерхо готичные, как самые богатые дома Гденьска. В то, что среди раскидистых кабачков и брюквы с пшеницей обитают купцы и вельможи-чиновники, верилось слабо, так что точно пейзанские дома.

Правда, дёргать башкой и глазами, чтобы разглядеть всё это, приходилось совершенно немилосердно. Тоже ведь нужная вещь, в столице бы решить… Впрочем, таких нужных, без всяких кавычек, вещей у меня вагон и тележка в придачу. Так что действуем по заранее составленному плану, а то вместо того, чтобы сделать часть — не сделаю вообще ни хера, да ещё и облажаюсь усталый, от бессмысленных метаний.

А Быстрица, оправдывая своё название, плыла уже не в пригородной, а городской черте. Я было думал по мостам понять уровень маготехнологии, но не вышло: Золотой полностью располагался на южном берегу реки и городских мостов не имел. Но ощущения средневековья от увиденного не было точно, скорее девятнадцатый век: дома до четырёх этажей (этажищ, а не маломерок), не считая нередких дворцов, чуть ли не десятиэтажных, если считать вычурные башенки за этажи. Ну и нельзя не отметить отсутствие городских стен, хотя тут-то и память Михолапа, и прочитанное вполне объясняли ситуацию: от всякой мистической гадости никакие стены не помогут, разве что самой гадости: перекус будет разбегаться в пределах стен. Войны «армия на армию» вообще даже не упоминались — может, и будут в будущем, но на основе пулестрелов и прочего. Так что даже тогда от стен особого толка не будет, только трата сил.

Хотя строятся попросторнее, намного, чем в «людских муравейниках» земли. Но тут уже, думаю, вопрос транспорта: гелеакулюсы на железных дорогах (пару из которых я углядел краем глаза, хоть и размыто) просто не вытянут логистику плотной городской застройки. Соответственно, она и не плотная, а всё население Золотого вряд ли дотягивает до миллиона, даже учитывая пригороды.

А впереди показался порт. И вот тут мне стало интересно: ну ладно, колёсные парусники типа Быстрицы — их было немало и, в общем, несколько десятков их, разгружающихся-загружающихся, были понятны. Но вот помимо них, было три здоровенных, огромных корабля. Тоже парусных, но обшитых каким-то золотистым сплавом, с несколькими парами водных колёс под стать им размерами. И это уже любопытно: такими громадными, да ещё с бронёй, могут делать только военные корабли. Хотя, с учётом магии и духов, может быть эта троица просто торгово-морскими. Размеры — для запаса провианта, воды и товаров. А броня — от какой-нибудь морской пакости повышенной лютости — я про то, что в морях и океанах творится, совершенно не в курсе.

Быстрица подплыла к выдвигающемся мосткам (вроде причал или пирс, хрен знает), а засуетившаяся команда скинула трап. По которому поднялась пятёрка: четверо явных стражников, в кирасах и шлемах, а один — начальник и чиновник. В мундире, со здоровенной папкой в руках. Да ещё и одарённый, судя по ощущениям. Стражники бодро ломанулись в трюм Быстрицы, а капитан начал, жестикулируя, что-то трындеть записывающему и кивающему чиновнику. Через пару минут этой беседы чин оторвался от записей, зыркнул и выдвинулся ко мне.

— Почтенный… — начал было он, но уткнулся взглядом в развёрнутый пергамент «от корифея». — Понятно, почтенный