К этому событию адмирал Катаока шёл долго и последовательно. Он помнил наставление своего покойного отца, сказавшего маленькому Ситиро: «Если самурай не учится, он не сможет постичь причины вещей, как прошлых, так и настоящих».

И будущий адмирал учился. Благодаря хорошему начальному образованию, поступил в третий класс императорской военно-морской академии. Ещё юным мичманом в середине семидесятых годов прошлого столетия, как один из лучших выпускников академии, отправился в Германию, чтобы учиться там морскому делу. Полтора года он осваивал европейские языки: немецкий, французский, английский, а потом, вместе с будущим адмиралом Ямамото Гоннохёе, проходил морскую практику на германских корветах «Винета» и «Лейпциг». Немцы были строгими, но опытными учителями. Особенно на «Винете», этот корабль и его команда тогда только-только вернулись из кругосветного плаванья.

Адмирал вспомнил о своей второй командировке в Берлин, где он почти пять лет пробыл в качестве военно-морского атташе. Там он неоднократно встречался с канцлером Бисмарком старым и мудрым политиком, который не раз говорил, что России можно нанести поражение, даже несколько, но победить ее не удастся никому.

«Пожалуй, канцлер был в чём-то прав. Эти русские дерутся очень храбро», – промелькнула быстрая мысль в голове Катаока, который продолжал наблюдать за боем и одновременно вспоминать прошлое.

В Берлине он пробыл до девяносто четвёртого года. Лишь после того, как началась победоносная война с Китаем, Ситиро-сан отозвали на родину, где в качестве командира корвета «Конго», а потом, крейсера «Нанива» он участвовал в захвате Тайваня и Пескадорских островов.

Служил честно, помня ещё одно наставление отца: «Главное для самурая – день и ночь, от рассвета до заката, исполнять свой воинский долг и обязанности перед господином, перед домом и родом его».

Вот и исполнял Катаока свой воинский долг перед императором и страной, прилагая для этого все силы. Это отметили и даже предложили в девяносто шестом году должность генерал-губернатора Тайваня, но Ситиро-сан отказался от этого заманчивого предложения, заявив, что он не политик, а моряк. Адмирал всегда считал, что политика – это самое грязное дело на свете, и недостойно самураю заниматься ею.

Четыре года назад Катаока получил звание контр-адмирала. Получив под командование «смешной флот», смог сколотить вполне боеспособную эскадру, которая захватом «Варяга» должна показать её высокую боеготовность и выучку.

«Если всё получится, то звание вице-адмирала и баронский титул не за горами», – подумал про себя адмирал.

«Если» означало то, что не всё шло так гладко, как хотелось бы. Когда вчера отряд прибыл на внешний рейд Мозампо и расположился на якорной стоянке у острова Удо, Катаока, отправляя в русскую миссию офицера с ультиматумом для «Варяга» и миноносца, даже не сомневался, что русские сдадутся. Перевес сил на стороне японцев был подавляющий.

Каково же было удивление Ситиро-сана, когда его в час ночи разбудили и сообщили, что русские начали поднимать пары на кораблях и готовятся выйти из порта, видимо, надеясь, благодаря своей скорости, вырваться из ловушки.

Пришлось по тревоге поднимать эскадру и начинать ночной бой. Если бы не вовремя пришедшее сообщение и если бы не удачное попадание в русский крейсер в самом начале обстрела по квадратам, из-за чего «Варяг» значительно снизил ход, то русские бы точно ушли. Точнее, миноносец всё-таки ушёл, и есть совсем небольшая вероятность, что и крейсер русских всё же сможет прорваться. Но этого нельзя допустить, иначе Катаока потеряет лицо.

Несмотря на эти мысли, адмирал, глядя на то, как командир русского крейсера капитан первого ранга Руднев ведёт бой, невольно восхищался его мастерством, решительностью, храбростью и настойчивостью. Этот гайдзин вёл себя как настоящий самурай.

Как гласит кодекс Бусидо: «Преданность, честность и храбрость – три главных качества самурая. В битве преданность самурая выражается в том, чтобы без испуга идти на копья и стрелы врага, навстречу смерти, если таков зов долга». И, судя по всему, Руднев ведёт свой крейсер на встречу со смертью, таков его долг.

Катаока представил, как сейчас «Варяг» выходит на траверз броненосца «Чин-Иен», четыре 305-мм орудия которого буквально в упор откроют огонь по гайдзинам. Ситиро-сан, чутко вслушивавшийся в накал боя отметил, что опытный командир броненосца капитан 1-го ранга Имаи Канэмаса уже перезарядил орудия и только ждёт выгодной позиции для открытия огня.

«Достойная будет смерть для гайдзинов. Они её заслужили», – успел подумать адмирал, когда предрассветные сумерки впереди озарились вспышками от выстрелов «Варяга», а потом началось невообразимое.

По правому борту броненосца «Чин-Иена», а потом и броненосного крейсера «Чиода» поднялись водяные столбы, а на броненосце взорвалась правая башня главного калибра. Не успел Катаока удивиться, как «Ицукусима» вздрогнула всем корпусом от мощного взрыва в корме, а потом ещё один взрыв совсем рядом с рубкой, которая начала проваливаться вниз на нижний закрытый мостик. Толчок был такой силы, что адмирала бросило на стену рубки и, ударившись головой, он потерял сознание.

Очнулся Ситиро-сан на палубе, которая уже имела значительный крен на правый борт. Рядом стоял командир крейсера капитан 1-го ранга Мацумото Кадзу с застывшим взглядом.

С помощью корабельного врача, который закончил бинтовать голову, адмирал с трудом встал на наклонённой палубе.

– Что произошло Кадзу-сан?! – борясь с тошнотой, тихо произнёс Катаока.

– Я не могу этого объяснить, Катаока-сан, но такое ощущение, что «Чин-Иен», «Чиода», мой «Ицукусима» и «Хасидате» получили по две-три мины в правый борт. Как это произошло, никто не видел! Броненосец уже опрокинулся. «Чиоде», как и нам осталось недолго, – Мацумото с мрачным выражением на лице указал рукой на броненосный крейсер, крен которого составлял больше сорока пяти градусов.

– Где «Варяг»?

– Скоро уйдёт под воду, но продолжает вести огонь из орудий. Мне пришлось послать в атаку на него миноносцы, так как наши легкие крейсера и «Мацусима» были атакованы небольшими миноносками, скорость которых достигала пятидесяти узлов. Это невероятно! Они буквально выскочили из темноты, выпустили мины и скрылись! – в голосе командира крейсера впервые отразились сильные эмоции.

– И какой результат атаки этих миноносок?

– «Мацусима» получила две мины, но сможет дойти до берега и выбросится, «Сума» уже затонула, «Идзуми» до берега не дойдёт. «Акицусима» смогла увернуться от двух мин и получила только одно попадание и осталась на плаву. От эскадры остался один крейсер и пять номерных миноносцев, господин контр-адмирал.

– Тикусёмо! (Сукины сыны!) Как же мы оказались в этой кэцу (заднице)?! – выругался адмирал, но справившись с собой, спокойно продолжил:

– Это полный разгром. Мы потеряли лицо!

– Да, Катаока-доно. Я не могу дальше жить с таким грузом в животе, – торжественно произнёс капитан 1-го ранга Мацумото Кадзу.