и крестьян, которые хотя и боролись за социализм, но социализма не видят. Диктатура пролетариата в СССР сведена к диктатуре коммунистической партии, демократии в социалистическом понимании слова не существует, так как массы отстранены от управления государством и почти не влияют на ход развития политической жизни в стране. <…> Мы пришли к выводу о необходимости изменения советского строя. <…> Борьба против эксплуататорской сущности социализма есть, прежде всего, борьба против коммунистической партии, причем эта борьба должна носить организованный характер. Этим я и объяснял необходимость создания нелегальной организации. Я был согласен с Г. Е. Федосеевым по вопросу развертывания широкой антисоветской деятельности, которая включала бы: антисоветскую пропаганду, выпуск листовок, антисоветскую агитацию среди рабочих, <…> создание нелегальной антисоветской печати. <…> Г. Е. Федосеев считал, что наряду с этим необходим террор против руководящих работников коммунистической партии. Я <…> выступал против террора как метода борьбы. …Я полагал, что рано или поздно внутри КПСС назреют противоречия, которые, наряду с проводимой нами пропагандой идей экономического равенства, изменят политику партии, вследствие чего не будет необходимости ни в создании какой-либо партии, как думал Федосеев, ни в применении террора как наиболее острой формы политической борьбы…»[237]

Константина Белокурова и Юрия Хлусова связывали дружеские отношения. Последний также видел в социализме «эксплуататорский строй». Ребята собирались выпускать листовки на гектографе, но до дела так и не дошло по причине отсутствия у них этого устройства.

Следствие закончилось в августе 1957 г., но арестованных держали в одиночках еще целый год до процесса. Приговор был таким: А. Нечаеву – год (освободили в зале суда), Ю. Хлусову – три года, К. Белокурову – четыре, Г. Федосеева направили на принудительное лечение.

«В лагере я сразу понял, – написал позже в воспоминаниях Константин Белокуров, – насколько жалкой, особенно в практическом плане, в сравнении со столичными и ленинградскими выступлениями молодежи, и вместе с тем насколько типичной была наша история, …большей частью мы были просто детьми и легкой добычей спецслужб КГБ»[238].

Литературно-публицистический журнал «Всходы», подготовленный первокурсниками отделения журналистики филологического факультета в феврале 1956 г., К. Белокуров назвал «первой ласточкой пробуждения после ХХ съезда среди гуманитариев УрГУ». Он вспоминал, что «резонанс “Всходов” был значительным, особенно после каникул, на фоне осенних событий общих и местных»[239] (университетское комсомольское собрание, о котором говорилось выше, и ввод войск стран Варшавского договора в Венгрию).

Пожелтевшая бумага, чернильные строки, аккуратно выведенные студенческой рукой, наивные рисунки на полях, от которых веет добрым юмором. Рукописному студенческому журналу «Всходы» середины 1950-х г. была суждена короткая жизнь – всего один номер – и долгая история.

На 90 журнальных страницах размером с ученическую тетрадку поместились рубрики: «Стихи и рассказы»; «Критика и публицистика»; «Наша жизнь»; «Сатира и юмор». Назначение журнала было заявлено в разделе «От редакции» и сводилось к трем положениям. Во-первых, журнал ставил своей задачей «помочь товарищам приобрести хоть самые элементарные навыки газетной работы, …познакомиться поближе с газетными жанрами…» Второй задачей журнала определена помощь начинающим поэтам и прозаикам, которых много на курсе. И, наконец, третье устремление – «многостороннее освещение жизни курса, для чего созданы отделы “Наша жизнь” и “Сатира и юмор”»[240].

Опубликованные во «Всходах» стихи и проза в основном окрашены лирическими и юмористическими тонами. Привлекают внимание эпиграммы начинающих поэтов друг на друга. Все свидетельствует о дружеском настрое и в то же время здоровой доле самоиронии. Чаще всего встречаются имена поэтов Юрия Зотова и Александра Антонова. Последний был редактором отдела поэзии и, возможно, «пользуясь служебным положением», опубликовал более двух десятков своих стихов.

Клен

Клен глядит в твое окошко,

И его беспокойная тень

Узловатой живой дорожкой

У порога лежит весь день.

Часто руку кленовым веткам

Ты, смеясь, подаешь свою,

А меня замечаешь редко,

Хоть я тут же внизу стою.

Тихо шепчет листва сквозная,

Равнодушная ко всему…

Клен, конечно, того не знает,

Как завидую я ему.

Александр Антонов

Клен (на А. Антонова)

День и ночь я у дома шагаю

И никак я тебя не пойму:

Клен ты нежной рукою ласкаешь

А страданья мои не к чему.

Клен ведь клен. И скажи мне на милость,

Что ты в клене своем нашла?

Ты в меня бы взяла – влюбилась,

Вот пошли бы у нас дела!..

Вечер стелет дорожки лунные,

Утро гонит ночную тьму…

Клен в любви меня переплюнул

И завидую я ему.

Юрий Зотов

В период оттепели известно широкое увлечение среди студентов поэзией Сергея Есенина. Усмешку у молодых университетских поэтов могли вызвать как излишне эмоциональные девичьи восторги, так и недовольство партийного руководства вуза повышенным студенческим вниманием к творчеству «поэта-гуляки».

Заесенилась

Девица, в платьице весеннем,

Вздыхает стих, бубня его:

– Ах! Был бы жив Сергей Есенин

Я замуж вышла б за него.

Юрий Зотов

В рубрику «Наша жизнь» попали небольшие рассказы и фельетоны о так называемой внеучебной студенческой повседневности: встреча нового года, работа на стройке и др.

Отдел «Сатира и юмор» был полон поэтических дружеских шаржей и эпиграмм, в том числе на самих себя, карандашных портретов и юмористических рисунков.

Удел моей судьбы таков:

Я понимаю лис, собак. Волков,

Познал законы птичьей речи,

А все тревожен мой покой:

Я изучил язык лесной,

Но забываю … человечий.

Алексей Еранцев

Грешны все люди – неспроста

Молю я господа Христа:

– Пошли на них чуму, проказу

Иль в наказанье за грехи

Вели читать мои рассказы

Или учить мои стихи.

Владимир Зуев

Многое можно узнать о студенческом быте из фельетона Алексея Солоницына[241] «Репортаж лирика с частной квартиры». Это ироничный рассказ о повседневной студенческой жизни, будничных проблемах (например, поиски жилья, т. к. мест в университетском общежитии хватало не на всех). Слово «частник», оказывается, на студенческом сленге середины 1950-х гг. означало «квартирант», «снимающий угол». Судя по рассказу, расположение хозяев (цена за комнату, чистое постельное белье и сытный ужин) во многом зависело от ожидаемого внимания молодого человека к хозяйской дочке.

Однако обсуждение журнала «Всходы» на партийных собраниях разных уровней (от университетского до областного) и интерес к нему органов госбезопасности