Жека вздохнул, но промолчал.

Аверьянов все-таки надел парадную форму. Он млел от удовольствия, когда Нина постоянно стряхивала с нее несуществующие пылинки и поправляла его нагрудный знак. В эти минуты он почти насмехался над Соколовским, который не велел ему надевать форму. Но кошмар начался почти сразу, как только они вошли в дом родителей Нины. Жека даже и не подозревал, что это за люди – крупные бизнесмены, привыкшие все решать самостоятельно, иметь только свое мнение, управлять, руководить и повелевать.

Сначала были вопросы, и Жека все время гадал, чем они вызваны. Простым интересом или затаенным недовольством, что этот лейтенант – не пара для дочери. Ему даже показалось, что отец хотел как-нибудь побольнее дать Жеке это понять. Но самое серьезное психологическое испытание ждало Жеку в конце, когда отец Нины в приказном порядке попросил его пройти с ним в кабинет.

Массивный стол и глубокое кожаное кресло были такими основательными, что в этом помещении просто невозможно было не подчиниться хозяину. Жека озирался на тяжелые книжные полки. На стенах висели две хорошие картины с батальными сценами, шкуры животных, охотничье ружье.

– Не охотник? – спросил отец Нины, беря из коробки сигару и протягивая ее гостю.

– Нет. Грибы собираю иногда, – пытаясь выглядеть солидно, ответил Жека, но от сигары отказался.

– Ранения были? – сурово спросил отец.

– Ну, так, по мелочи… А что? – насторожился Аверьянов.

– Интересуюсь состоянием здоровья. Ничего важного не отстрелили? – И в конце этой фразы отец Нины со щелчком срезал край сигары специальной машинкой.

– Показать? – мрачно пошутил Жека, который уже стал терять самообладание от всей этой обстановки жуткого психологического давления.

– На что семью содержать собираешься? В бизнес пойдешь? Или мои прогуливать?

– Если думаете, я тут ради денег… – начал было Жека, но его бесцеремонно перебили:

– А чего мне думать? У русского человека на все случаи жизни все должно быть заготовлено. – С этими словами отец Нины достал из шкафчика толстую пачку листов и положил на стол перед Жекой.

– Это что? – не понял Аверьянов, глядя на листы, как на мину замедленного действия.

– Брачный контракт. Уголовный кодекс ваших с Ниной отношений – если тебе так понятнее. Ты возьми с собой, тщательно изучи. К исполнению обязательно. И пока ты вот это на каждой странице не подпишешь, о Нине моей можешь забыть.

Эксперт пришел в отдел утром – с результатами вскрытия и других экспертиз, которые удалось к этому времени завершить. Все внимательно слушали, глядя на Илью, и только Аверьянов сидел с выражением чуть ли не ужаса на лице и тупо смотрел на брачный договор с Ниной.

– Смерть наступила между пятью и семью часами утра. Причина – отравление окисью углерода. В крови и желудке алкоголь и снотворное – идентичное тому, что было найдено в гараже.

– Алкоголь? – удивленно спросил Королев. – Не припомню, чтобы мы там бутылку находили.

– Она пьяной могла прийти, – уныло заявил Жека, глядя на договор. – Ну, выпила для смелости?

– При том ни телефона при девушке, ни сумки, – напомнил всем Даня. – Чтобы не опознали. То есть пьяная, но все предусмотрела?

– М-да, не сходится, – согласилась Родионова.

– С чего начнем? – почесав авторучкой в затылке, спросил Королев.

В этот момент в отдел вошел Соколовский с ворохом бумаги.

– Вот с этого, Даниил, – сказал он, подходя к каждому столу и отделяя от стопки часть листов. – С этих распечаток. Для тех, кто еще не понял, – это заявления о пропавших без вести за последние трое суток.

– А почему не год? – неприязненно осведомился Королев.

– Девушка молодая, красивая, ухоженная. Одета хорошо. По всем признакам жила вполне нормальной жизнью. Ну, до гаража во всяком случае.

Дальше началась утомительная, кропотливая работа, о которой не принято писать в детективных романах и рассказывать в кругу слушателей, восхищающихся героизмом оперативников. Составление списков, обзвон, расчленение списков на вероятные, отсеянные и возможные совпадения, повторные обзвоны тех, кого не было на месте во время первого звонка, уточнение с теми, кто обещал что-то уточнить, проверка по учетам, когда появлялись какие-то совпадения. И снова обзвон, обзвон. И начинал расти список с фамилиями и адресами, куда предстояло вечером ехать.

И уже ближе к вечеру повезло Королеву напасть на след.

– Здравствуйте, старший лейтенант Королев, – говорил Даня, набрав очередной номер. – По поводу вашего заявления…

И тут он весь напрягся и строго показал всем рукой заткнуться. Тихо! Нашел! В кабинете сразу повисла мертвая тишина.

Сорокалетняя женщина сидела перед Родионовой и вытирала глаза мокрым платком.

– Лисочка всегда мне звонила, всегда. Даже если телефон садился – находила возможность. Она еще смеялась: у тебя, мама, встроенная программа слежения…

– Почему она это сделала, как вы думаете? – спросила Вика.

– Она? – Иванова отчаянно замотала головой и стиснула в кулачке свой платок. – Да она никогда бы! Василису убили!

– Кто? – сразу спросила Вика.

– Ковалев, конечно! – снова разрыдалась женщина, опустив голову.

– Ковалев? – переспросил Соколовский. – Хозяин дома, в гараже которого ее нашли?

– А мотив? – поддакнул Жека.

– Он ее отец!

Родионова подняла глаза и посмотрела на Королева и Аверьянова. Она кивнула на дверь, давая понять, что Ковалева нужно срочно доставить в отдел.

Ковалева привезли через два часа. Даня успел шепнуть Вике, что уезжал он спокойно, обещал жене перезвонить. Супруга выглядела взволнованной, но отнюдь не как жена человека, который совершил преступление.

В кабинете Ковалев уселся на предложенный ему стул возле стола Родионовой и стал смотреть на всех присутствующих, старательно изображая непонимание.

– Но мы же все рассказали, – сказал он. – Какие новые обстоятельства?

Королев, сидевший напротив Ковалева верхом на стуле и внимательно изучавший его лицо, неожиданно спросил:

– Альберт Германович, вы убили свою дочь, Василису Иванову?

– Какую дочь? Я не знаю, о чем вы говорите. Я хочу адвоката. Я никого не убивал. Я не знаю эту девушку, – быстро заговорил Ковалев, как всем показалось, заранее приготовленными фразами.

– Вы уверены? – удивленно приподняла брови Вика. – Самое время написать чистосердечное признание.

– Я ничего не подпишу! – набычился Ковалев. – Вы меня подставляете, знаю я вас…

– Уверены, значит?

– Я уверен. Пригласите адвоката. Я больше не скажу ни слова, – ответил Ковалев и сложил на груди руки, психологически закрывшись от окружающих.