От Армена я пошел к Сазонову, мучительно размышляя, что же мне такого сотворить с Ибрагимом, каким карам его подвергнуть и как до него добраться. Ничего умного в голову не шло, и я решил отложить свои размышления до окончания тренировки.

Сазонов встретил меня как обычно – спокойно, без особых эмоций: «Пришел, и хорошо. Клади вещи. Одежду принес? Ну и молодец!»

А потом вдруг огорошил – без всякой подготовки и, так сказать, прелюдий:

– Вот что, Андрей… переезжай ко мне жить. Дом у меня большой, комнату я тебе дам – уже выделил, и все свободное время будем заниматься твоими тренировками. Ты экономишь на проезде – и во времени, и в деньгах, и это самое время можешь спокойно пустить на наши уроки. Как ты на это смотришь?

После небольшой паузы и подтягивания отпавшей нижней челюсти на свое законное место я ответил, что, в принципе, совсем не против, если, конечно, Сазонова не затрудню. И на что он так же спокойно ответствовал, что раз сам предложил, значит, это все его никак не напрягает. И одно только правило – чужих в дом не водить. Например, девок, даже если они все похожи на Мэрилин Монро. Если захочется совершить известный акт – делать это в своей квартире, а не в его, Сазонова, доме и не на принадлежащей ему кушетке. Не то чтобы ему было жалко и не то чтобы он завидовал молодому поколению, делающему ЭТО, просто ему не нужно, чтобы чужие видели то, что происходит в доме. Ну и вообще… береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет.

Я с ним тут же согласился, не собираясь пояснять, что на амурные дела меня и не тянет. Ну… почти не тянет. Тут же вспомнились Танька из «детской комнаты» и ее простенький аналог – продавщица из ларька. И я снова вдруг с удивлением почувствовал прилив крови к чреслам…

Ну, раз я согласен – время приступить к тренировкам. И мы приступили.

И это было отвратительно!

Первое, с чего начал Сазонов, – снова дал мне выпить какой-то дряни, а еще несколько капсул с непонятной маркировкой. Я таких никогда не видел: ярко-красные, маленькие – их было три. И две желтые, чуть побольше. На мои страдания по теме: «Меня тошнит от ваших дурацких таблеток!» – Сазонов не обратил ровно никакого внимания, вроде как не я ему что-то сказал, а муха пролетела или комар прожужжал. Впрочем, скорее всего, на комара он бы обратил внимания гораздо больше. То ведь комар, а не я, убогий.

А потом началось избиение. Без еды, питья чая и всего такого – просто избиение. Меня поставили к стене дома и расстреливали круглыми камешками-галькой, выпущенными твердой рукой персонального пенсионера.

Он бросал камни с такой силой и такой точностью, что при всем желании я смог уклониться самое большее от трети запущенных в меня снарядов! Камни со стуком били меня в голень, ударялись в плечи, в солнечное сплетение, и единственное место, в которое Сазонов не целился, – моя голова. В остальные места – куда угодно. Даже в пах!

Как раз после очередного пропущенного броска, когда камешек едва не лишил меня способности развлекаться с приведенными в мою квартиру похотливыми продавщицами, я возмутился и, корчась на земле и зажимая пах руками, вежливо и вкрадчиво спросил:

– Да вы не охренели?! А если бы вам так «хозяйство» отбить?! Встали бы сами к стене! Слабо?!

Сазонов ничего не ответил, кивнул на ведро, полное таких камешков (и где набрал-то столько?!), и предложил:

– Кидай в меня. Ну?! Кидай! Куда угодно! Кидай!

Я не заставил себя долго ждать и, кипя благородным гневом, набрал горсть камешков из ведра и с наслаждением запустил первый камень в пах проклятому пенсионеру. Если и осталось у него что-то от мужской половой системы – пусть отсохнет окончательно! Ибо не́ хрена обижать молодых перспективных мстителей!

Щелк! Не попал! Камень, пущенный от души моей недрогнувшей рукой, врезался в стену, каким-то чудом миновав тело супостата. А затем второй камень. Третий. Четвертый!

Теперь я метал камни, как пулемет, с трудом сдерживая мысль о том, что хорошо бы набрать полные горсти этих камней и швырнуть в неутомимого старичка-пенсионера! Чтобы не вертелся, как уж! Чтобы принял свою участь с выражением безмерного страдания на лице – какое, например, присутствует у меня!

Только не вышло. Камни пролетали мимо Сазонова, рикошетируя от стены и чудом не затрагивая штанину или рубаху. Как он умудрялся уклоняться, я так и не понял. Вроде стоит на месте, вроде бы не особенно-то и двигается, а вот же тебе – ни одного попадания! Впрочем, нет – одно попадание было. Когда один из камней отразился от стены дома Сазонова и врезал ему точно по затылку. После чего Сазонов выругался и серьезно обвинил меня в том, что я это нарочно бросил в стену так, чтобы попасть ему по голове. Шутил, конечно, но говорил он это с каменным лицом и абсолютно серьезным голосом. Тоже, кстати, искусство – чтобы так врать, надо учиться этому много лет!

А потом я снова встал к стене. Предварительно собрав разбросанные снаряды. А когда собирал, Сазонов снова «стрелял» в меня, ползающего на корточках, норовя попасть в зад, в плечи, ну и… в другие места. Но теперь мне было не обидно и даже смешно. А еще я почувствовал азарт: как же сделать так, чтобы этот старый негодяй в меня не попал?

«Старый негодяй» не стал меня долго держать в неведении и прочел мне лекцию о том, как я должен следить за движениями противника, чтобы угадывать траекторию броска, а соответственно – полета снаряда. И следить не только открыто, но и боковым зрением, что вообще-то гораздо сложнее.

И так мы «развлекались» не меньше часа.

По прошествии этого часа минут пятнадцать сидели у стола, пили чай с незнакомыми мне травами, а затем снова занялись тренировкой. Теперь уже отрабатывали приемы защиты и нападения, которые Сазонов показывал вначале медленно, а затем быстро, в действии, в дальнейшем раскладывая на составляющие, которые я и усваивал, насколько мог.

Дело шло довольно-таки медленно, я никак не мог чисто повторить все те плавные, прихотливые движения, против которых протестовала вся моя сущность милиционера.

Почему протестовала? Ведь, казалось бы, разве меня не учили рукопашному бою? Боксу, карате? Так вот, и бокс, и карате – это спорт. И те удары, которые там наносят, не должны убивать человека. Да, если их нанести с достаточной силой, умением и точностью, этими ударами можно покалечить. И даже убить. Но изначально они не рассчитаны ни на то, что покалечат, ни на то, что убьют!

То же самое касается рукопашного боя, являющегося смесью всех вышеперечисленных стилей борьбы, а еще – дзюдо, самбо и чего угодно. Конечно, я имею в виду рукопашный бой, который дают милиционерам, выхолощенный, годный для того, чтобы «пресечь и задержать»! Но не искалечить и убить!

Милиционер не должен убивать преступника. Он его задерживает и направляет по служебной цепочке – к следователю и потом в суд. В отличие от военного диверсанта, не озабочивающегося такими, понимаешь, тонкостями!

Это война. А на войне ты должен в кратчайшие сроки вывести противника из строя, а как ты это сделаешь и что будет с противником после применения спецприемов – кого это волнует? Если только похоронную команду, потому что им работы прибавится.