— Достаточно близко, чтобы сбросить пассажира?

— Да. Но и после этого вряд ли что получится. Ветер может унести его за несколько миль, прежде чем он достигнет земли. Призрачный шанс может быть только у очень хорошего парашютиста. И даже потом его, вероятнее всего, изловят. Вы представляете, как эта груда шёлка выделяется на фоне неба? Если прыжок будет совершён засветло, чтобы можно было разглядеть болота и нацелиться на них, вас мгновенно засекут и вышлют группу встречающих. Если же спрыгнуть в темноте, то у вас будет шанс один на тысячу, чтобы добраться до острова…

— Если это единственный способ, чтобы туда попасть, тогда я выбираю его! И, конечно, я смогу научиться управлять одной из этих штук, чтобы приземлиться в нужном мне месте!

— Чтобы стать парашютистом-десантником, требуются месяцы тренировок.

— Я не собираюсь становиться десантником, я только хочу один раз прыгнуть…

— Чего, — перебил Ян с каким-то мрачным удовольствием, — вполне хватит.

— А всё-таки, как насчёт этого? — спросил майор у молодого Смитса. — Если он доберётся до этого острова, возьмётесь ли вы провести его оттуда?

— Если он доберётся до острова — да. Но мы не разыскиваем его, это понятно? Он сам приходит к нам. Мы будем сидеть очень тихо, ничего не делая для того, чтобы заставить паршивцев рыскать вокруг. Доберётесь до острова, минхеер, и мы доставим вас назад. Если же свернёте себе шею в полях, мы даже пальцем не шевельнём, понятно?

— Понятно. Вот и всё, сэр. Я получу свой шанс?

— Если вы будете так глупы, то не мне говорить «нет».

Вот так Лоренс и попал прямиком на тесный насест внутри бронированного брюха бомбардировщика, летевшего под звёздами прочь от высоких утёсов Англии к тёмному изгибу оккупированной Европы. Со времени встречи в том лондонском доме до его нынешнего положения миновало уже несколько дней. Пока юноша сидел, его пальцы сжимались и разжимались, имитируя захваты, которым обучил его сержант. Именно так вы натягиваете и ослабляете стропы над вами, выплескивая ветер из чаши шёлка, удерживающей вас, так, чтобы иметь контроль над выбором места приземления.

Да, приземление — это искусство, которому, как откровенно сказал сержант, невозможно научиться за столь короткое время. Новичок должен подготовиться к переломам и растяжениям. Но Лоренс отказался слушать. Всё, что имело значение сейчас, так это прыжок в темноту, несколько минут в воздухе и затем прикосновение к земле Нидерландов. На этот раз он уверен в своих ногах, он знает, что может сделать и как это сделать. И в мыслях его сам прыжок превратился в незначительный промежуток между бомбардировщиком и землёй, куда он так стремился.

Юноша даже не слушал предостережения. Потому что был уверен, что то, что ему предстоит сделать, — его собственный способ участия в войне, и что ему удастся успешно завершить это дело. Он не знал почему, но думал, что это правда, а не самонадеянность или слепой отказ взглянуть в лицо опасности.

А теперь над ним нависла громоздкая фигура в лётной форме.

— Время прыгать…

Лоренс потрогал пряжки на своём поясе. Парашют мешал идти, когда он боком пробирался вдоль лестницы.

— Это то место?

— Да. Навигатор проверил. Удачи и до свидания!

Он наполовину выпал, наполовину выбросился вперёд в свирепый взрыв воздуха, вытолкнувший его в пугающую пустоту ночного неба. Нащупав кольцо, Лоренс потянул за него. Тело тут же дёрнуло вверх, сильным рывком, встряска от которого не пропустила ни единого позвонка в его позвоночнике.

Позади, на побережье, распускались цветы зенитного огня и лучи прожекторов, обшаривающих небо в поисках бомбардировщиков, уже благополучно углубившихся на их территорию. Мир под ним выглядел плоской чёрной массой без единого лучика света, который мог бы послужить ориентиром. И впервые Лоренс осознал грандиозность своей задачи. Сможет ли он нацелиться на край болот, как беспечно планировал, если самих болот не видно? Даже если они лежат прямо внизу, он не может этого определить. Придётся довериться точности навигатора и своему собственному управлению парашютом. Он лишь понадеялся, что приземлится достаточно близко от цели.

И едва ли не раньше, чем эти мысли пронеслись в голове юноши, его пальцы занялись своей недавно выученной задачей. Слегка потянуть, потом сильнее, попытаться в другом направлении. Так, пытаясь управлять наполненным ветром шёлком, Лоренс несся вниз, к невидимому пятну, которое было Нидерландами.

В конце концов он разминулся с сущим бедствием меньше, чем на ширину ладони. Возможно, что лишь последний отчаянный рывок, судорожное усилие, когда он разглядел привыкшими к темноте глазами, что надвигается на него, отнесло его прочь от смерти.

Потому что вместо открытого всем ветрам поля, он попал в рощу.

Одно долгое мгновение Лоренс продирался и проталкивался сквозь листву и ветви, скрёб руками и ногами кору, чувствуя это даже сквозь одежду. Затем он закачался маятником, шёлк парашюта основательно запутался у него над головой. О том, чтобы расстегнуть упряжь и спрыгнуть, не могло быть и речи — под его болтающимся телом могло быть и три, а то и все десять футов пространства. Разглядеть это подробнее не удалось.

Снова обретя дыхание, юноша попытался подтянуться по стропам, хотя бы для того, чтобы слегка побеспокоить путаницу шёлка вверху. Потом протянул руки в отчаянной надежде найти какую-нибудь ближнюю ветвь, способную выдержать его вес. Ногти коснулись коры, слегка её процарапав. Он радостно взбрыкнул, заставив упряжь снова раскачиваться.

Он смог уцепиться ногтями. В последнем усилии Лоренс потянулся к тому, что сулило помощь. И через две минуты вскарабкался верхом на внушительную ветвь и уселся, крепко прижимаясь спиной к стволу дерева, пока не освободился от лямок.

Первым делом следовало освободить парашют и спрятать его. Но обстоятельства не позволяли этого сделать. Альтернативой было убраться как можно дальше от предательского свидетельства своего присутствия прежде, чем его заметят.

Австралия оставила Лоренса не в лучшей форме для альпинизма и он мог только поблагодарить американского десантника за толику искусства, которое он сумел продемонстрировать в этом карабкании, завершившемся тем, что менее предвзятый наблюдатель назвал бы скверным падением.

Некоторое время юноша лежал, втягивая воздух в лёгкие, откуда тот был вышиблен, пока осторожно не призвал одну мышцу за другой возобновить свою работу.

Теперь он смог разглядеть нечто за стволом дерева и сразу вскочил. Белая стена, значительно выше его роста. Вид её не сулил ничего хорошего. Но оказался ли он снаружи или внутри? И что она защищает или ограждает?

Держась вначале под прикрытием дерева, а затем проскользнув в объятия колючего кустарника, Лоренс добрался до стены и, мгновением позже, до полоски земли, разрешившей его вопрос слишком очевидным образом. Свежепроведённые борозды, как в саду. По всем признакам он находился внутри.