краснея щеками.

Коленки подкашиваются, и Мэтт падает на землю, изгибаясь всем телом.

Обратиться обратно в человека не получается. Его сковывает панический ужас.

– Оливер.

– Эй, спокойно. Спокойно, Мэтт. Дыши.

Голос дяди тоже обеспокоенный, уже нет издевки и вульгарной небрежности в интонации.

Мэтт закрывает глаза.

Дышит.

Проходит десять, пятнадцать секунд – не помогает.

Злость накрывает сильнее, луна будто уже не царапает, а бьет по макушке изо всех сил.

– Мэтт.

– Я не…

– Мэтт, кто-то приближается, уходим, вставай, вставай!

– Я же сказал, что я. Не. Могу! – последнее слово выкрикивает, смешивая с утробным рыком. Зверь – еще юный, но уже чертовски яростный – словно выпрыгивает из него и встает в полный рост, распрямляя конечности.

Мэтт чувствует его д у ш у. Она наполняет его тело, и это настолько приятное чувство – наконец, полностью себя отпустить, что он больше не слышит дядиных слов. И чьих-то еще.

Все голоса сплетаются воедино.

Сейчас

Пепел падает на мокрую после дождя траву, и маленький уголек срывается с кончика тлеющей сигареты. Ребекка медленно затягивается. Опускает ресницы, считая до десяти. Потом снова устремляет взор перед собой.

Небо тяжелое и темное. Густые, как прокисшее молоко, тучи висят низко и давят на плечи, выматывая.

– Ты смотришь на Мэтта.

Она не понимает, как могла пропустить появление Филипа на террасе. Он отхлебывает кофе из кружки, крепко обняв ее пальцами, и сбрасывает влажные пряди волос со лба.

Ребекка встряхивает головой и подносит сигарету к губам. Филип ничего не говорит на это – родителей нет, а спорить с ней в их отсутствие бесперспективно.

– Он стоит рядом с моей машиной. Я смотрю на нее.

– О, правда?

Он исчезает так же бесшумно, как появился.

Ребекка дышит чаще обычного и старается игнорировать ноющую боль внутри и ядовитую, пропитанную никотином тоску. Она могла бы обманывать Филипа хоть до скончания века, но себя обмануть не пытается. Уже нет.

Она смотрит на Мэтта. На их перепалку с Эстер – у нее снова сломалась машина, и она психует, опаздывая в школу, а Мэтт ворчит, напоминая о том, как важны техосмотры. Ничего особенного. Простое утро, никаких катаклизмов.

Но Ребекка смотрит на Мэтта. В его волосах блестят капли дождя, да и куртка немного мокрая. Некстати приходят воспоминания о том, как Мэтт прижимал ее в этой куртке к себе на парковке у боулинг-клуба. Прижимал несмело и осторожно, стискивая дрожащими пальцами, боясь спугнуть.

Она тяжело сглатывает, опуская ресницы. Ей кажется, что земля у нее под ногами плывет, жар затопил все ее тело изнутри, пробравшись под кожу.

* * *

Это немыслимо.

Тело не слушается ее, трясется и тянется к волку. Ребекка не хочет верить в это. Внутренности печет от желания вытравить это из себя ядом, огнем, хоть чем-то. Потому что желание приносит боль. Желать Мэтта, и, что хуже – вспоминать поцелуй в красках, словно он выцарапан на внутренней стороне век – мучительно до ломоты в суставах.

Впивается пальцами в кожу руля намертво. Перед ее машиной проходят люди, Дилан коротко стучит в окошко и машет ей, напоминая о том, что скоро начнется занятие. Ребекка смаргивает влажную пленку с глаз.

Ей мало воздуха. Нужно в лес, побросать клинки, пострелять из лука, побегать с Мартином наперегонки, чтобы ветер попал глубоко в легкие и прочистил там все до блеска.

Или к черту оружие, лучше приставка и пиво. Или… Хоть что-то. Ей нужно хоть что-то, за что она зацепится и сможет сделать шаг вперед, оставив это тупое желание позади.

– Эй, Гейл! – Она выпрыгивает из машины, едва не теряя равновесие. В ответ на вопросительно вскинутые светлые брови хмурится и спрашивает достаточно громко, чтобы ее услышала вся парковка. – Потрахаться хочешь?

Гейл округляет глаза и подходит ближе. Его сестра Вайлет, что следует за ним по пятам, смотрит удивленно с легкой улыбкой на лице. Мейсон и Лео, стоящие в стороне, непонимающе хмурятся.

– Ты серьезно?

– Хочешь или нет? Второй раз предлагать не буду.

Пожимает плечами, будто дело – фигня, хотя сам светится самодовольством:

– Ладно, давай. Где и когда?

– У меня, после занятий.

– А родители?

– Никого нет.

Она говорит правду. Филип – на дежурстве, Эстер в школе, а после – на тренировке команды поддержки, а у родителей дела в соседнем городке. Есть еще Мэтт, но, кажется, он должен ехать на собеседование сегодня после обеда.

– Идет! – радуется Гейл, а Ребекка чувствует, что ее вот-вот стошнит.

Тим, изрядно проматерившись, плюхается на скамейку и промокает вспотевший лоб футболкой.

Ребекка пьет воду большими глотками и радуется, что сегодня и он, и тренер орут не на нее. Достается Кори – новенькому, который невероятно лажает.

– Какого хрена вы играете, как куски дерьма?!

Тренер не смотрит на Ребекку, и Ребекка рада. Наверное, тренировки с охотниками дают о себе знать, и ее тело лучше реагирует на разного рода нагрузки.

Пока младшие игроки оправдываются перед тренером, Тим подзывает Ребекку, Эмму, Дэна и Лео к себе.

– Я зафрэндился с Синтией – девчонкой из команды соперников, – говорит он с такой самодовольной миной, что хочется ему треснуть.

– Надеюсь, что слово «зафрендился» в данном контексте имеет не то значение, о котором я подумала, – Ребекка разминает шею.

– Лучше зафрэндиться с чуваком из команды соперников, чем с Гейлом, – бубнит Лео себе под нос, но его все прекрасно слышат, конечно же.

– Что?! – Эмма смотрит на Ребекку. Тим тоже смотрит на Ребекку, а Дэн открывает рот и возмущенно дышит, словно его оскорбили.

– О’кей, спасибо, сплетник чертов.

Ребекка пихает Лео в бок. Тот в ответ легонько ударяет ее кулаком в плечо.

– Не за что.

– Пошел отсюда.

Лео послушно сваливает.

Ребекка чувствует себя маньяком-рецидивистом на открытом заседании суда. Три пары глаз смотрят на нее с брезгливым непониманием, и она хочет провалиться сквозь землю.

Она оборачивается в сторону поля, где Гейл, поймав ее взгляд, начинает выделываться, играя со своей палкой.

– Итак, во-первых, это не ваше гребаное дело, – сообщает она своим друзьям, и у нее нет никакого «во-вторых».

Она сама не знает, почему Гейл. Ей хочется, чтобы было мерзко и гадко, чтобы как минимум год она вообще не могла думать о чем-то, что относится к сексу хотя бы процентов на пять. Она не видит другого выхода, ей нужно вытравить из себя это тупое желание к Сэлмону, из-за которого у нее нестерпимо чешется в штанах.

Тим мотает головой.

– Я тебя знать не желаю, – говорит он и уходит, надевая шлем.

Дэн, фыркнув презрительно, следует за ним.