Господи, как же хочется, чтобы этой сцены на кухне не было…

Люба робко встретилась с Сергеем глазами, молча умоляя и дальше не спрашивать ни о чем, не усложнять. Ну что она ему скажет? Что? Язык не поворачивался это всё рассказывать. Казалось, она разом и женщиной перестанет быть для него. Превратится в облезлого несчастного котенка. Которого пожалеть хочется, а не…

Сглотнула и нервно оправила юбку. Почему-то показалось, что Соболев сейчас скажет, что его на работу срочно вызвали или ещё что-нибудь…Отвела растерянный взгляд, рвано выдохнула…И краем глаза уловила, как Сергей пальцем подзывает к себе. Быстро подняла на него глаза и раскраснелась под насмешливым тягучим взором. Торопливо пошла, будто он передумает, гулко цокая каблучками по голому бетону. Всхлипнула почему-то, когда Сергей развел руки, открывая для неё объятия. И с ходу зарылась носом в его футболку на груди. Господи-господи- господи…Всё тело мелко затрясло. Вдыхаешь и не надышаться. И так жарко сразу, так хорошо, и сильные руки крепко- крепко обнимают, так что ребра трещат. И говорить ничего не надо больше…Всхлипнула ещё раз, испытывая невероятное, подкашивающее колени облегчение, подняла к Соболеву полное смятения лицо. Успела заметить искривленные ироничной насмешкой губы. А потом Любины глаза закрылись сами собой, потому что Сергей её поцеловал. Медленно и сразу глубоко. Щедро делясь своим дыханием, вкусом, выметая все мысли из головы, гладя языком её язык, очерчивая губы. Горячая ладонь поползла вниз по спине, смяла ягодицы, поднялась выше и крепко перехватила платье на пояснице. Сергей чуть отстранился, прерывая поцелуй, и Вознесенская качнулась за ним на ослабевших ногах.

— Давай, Люб, пошли, — карие глаза смотрели всё так же горячо и чуть насмешливо. Мужская рука уже почти привычно несильно ударила по заднице.

Сергей обнял её за плечи, развернул к двери. Прижал к себе на секунду, дав ощутить своё возбуждение. Быстро поцеловал в шею, а затем повёл к лифтам. Люба шла будто во сне, вся сгорая изнутри от вязкого жаркого желания. Так мешающие мысли вылетели из головы, оставляя только ватную приятную пустоту. И это было настолько…просто невероятно хорошо… Подумалось только, что вряд ли Соболев догадывается, насколько она ему в этот момент благодарна.

Будильник прозвучал приговором. Соболев нахмурился, уронил что-то матерное в подушку, почесал затылок и с трудом нащупал валяющийся на полу телефон. Понедельник, мать его…Уже…

Левой рукой повел по матрасу в попытках ухватить Любу, прижать к себе и понежиться ещё пару минут, но обнаружил лишь пустоту…Сей факт вытравил сонливость похлеще любого будильника. Соболев мигом приподнялся на локтях, хмуро озираясь по сторонам в поисках очаровательной подчиненной — соседки.

Сбежала? Быть не может…Хорошо же всё было…

Да?

Он прямо засомневался…Он бы вот ни за что после такой ночи не сбежал…

Сергей, тяжко вздохнув, глубоко втянул носом воздух и с изумлением обнаружил, что в квартире безбожно пахнет блинами, ну или на худой конец оладьями. Губы невольно разъехались в улыбке, захотелось засмеяться вслух. Соболев потер лицо и сел на кровати.

Ну, Люба…

Семь утра, чужая квартира…Сюр какой-то, Любовь Павловна…Это ж надо…Он бы даже отругал…наверно…Ну, что за домострой в самом деле! Но…

Пахло так сладко, уютно и по-домашнему. Желудок тут же так сильно скрутило в тягучем спазме. А в груди моментально разлилось такое довольство от осознания, что, значит, всё-таки ночью он явно не оплошал (по твёрдому убеждению Сергея даже Люба с её крепостными замашками вряд ли бы стала прикармливать так- себе-любовника), что Соболев не стал продолжать анализировать и удивляться, а, натянув чистые боксеры, побрел по запаху на кухню.

* * *

В дверном проёме Сергей замер, опираясь плечом о косяк и ожидая, когда хозяйничающая на кухне Люба сама его заметит. Вознесенская стояла к Соболеву спиной в его растянутой домашней футболке, которую, похоже, самовольно стащила со спинки стула в спальне. У ног Любаши, мурлыкая как работающий генератор, тёрся подхалим-предатель Шариков. Уперев левую пятку в правое колено, Люба ловко наливала жидкое тесто из большой миски на сковородку, а потом переворачивала…да…всё-таки блины, и иногда отрывала маленькие горячие кусочки сопящему от счастья котяре.

И где только муку нашла? Соболев искренне не помнил, была ли у него мука…Нет, он и сам неплохо готовил, даже скорее хорошо, но точно не пёк. Ну, была, наверно…Не домой же бегала? " Если домой — отлуплю!" — решил про себя Серега и всё-таки шагнул на кухню.

Люба резко обернулась.

— Привет, — голос хрипловатый, заспанная и мягко улыбающаяся ему. Сверкнула огнем в ореховых глазах, и на щеках проступил едва заметный румянец.

Внутри у Сереги что-то тепло и пронзительно сжалось в ответ на этот ласковый взгляд. Он подошел ближе и крепко обнял женщину, зарываясь лицом в её душистые шелковые волосы. Глубоко втянул её запах, сдавливая в своих ручищах сильнее. До костей бы пробраться, под кожу, на молекулы разобрать. Люба захихикала и вяло попыталась вырваться.

— Пусти — пригорит! — попробовала для убедительности дотянуться лопаткой до сковородки, но, конечно, ничего у неё не вышло.

Зато вышло у Соболева, который уверенным движением переставил сковороду на выключенную конфорку, саму Любу двинул чуть дальше от плиты вдоль каменной столешницы, и быстро, одной рукой продолжая прижимать Вознесенскую к себе за шею и плечи, другой залез ей под длинную футболку. Под ней на Любе ничего не было. В паху моментально вспыхнул требовательный жар. Сердце разогналось за мгновение, тяжело колотясь о ребра, дыхание сорвалось. Они же успеют…?

— Серёж… — запротестовала Люба томно и пальцы свои с его переплела, якобы пытаясь убрать ладонь с плеча. Прогнулась в пояснице, вжимаясь мягкими ягодицами в быстро твердеющий член. Ну вот кто так протестует, а? Только ещё сильней захотелось…Лиса…

Сергей влажно поцеловал подставленную шею, прикусил нежную мочку, сквозь марево в голове расслышал тихий всхлип. И ещё один, громче, когда его рука накрыла Любину промежность. И ещё, совсем жалобный и требовательный, когда его пальцы погладили мокрые припухшие складки и потерли напряженный клитор. Люба выгнулась сильнее, чуть расставила ноги, втянула шумно воздух сквозь зубы. Такая горячая, что голова кружилась…И так хочется опять…В неё…

Невероятное что-то, он до этого за полгода меньше сексом занимался, чем за последние двое суток, мелькнуло отстраненно в голове последняя связная мысль. Люба повернула голову, подставляя разомкнутые губы для поцелуя, настойчиво вильнула бёдрами, сама насаживаясь на его пальцы, подстегивая, завела руку назад и сама резко потянула резинку его боксеров вниз. "Чёрт, презервативов нет, ладно", — мелькнуло в голове у Соболева, а потом вновь растаяло, когда Вознесенская сжала пальчиками тугую, налитую кровью головку. Инстинктивно подался в её руку, тяжело дыша в раскрытые для него губы. Поцелуй как прикосновение, рассеянный, неглубокий, ленивый. Потому что все мысли, все ощущения стекли к низу живота. Сергей подтолкнул Любу ближе к столешнице, нажал на поясницу и толкнулся разом в неё. Протяжный вздох, сплетенные пальцы, чёртов кот, потирающийся о напряженные ноги, запах вязкого возбуждения и блинов. Пышущий жар от плиты и соединенных тел. Глубокие ритмичные толчки, сопровождающиеся характерными влажными звуками, сплетающимися с Любиными томными жалобными вздохами. Быстрее- быстрее… Сергей закрыл глаза, утыкаясь носом ей во влажный висок. Тяжело задышал, по телу судорогами прокатывалась клокочущее напряжение. Такое же раскаленное, как она внутри. Внутри Любы так горячо и мокро — настоящий кипяток. Так что сознание плавится вместе с телом…