Не надо чужого от живого человека? А от мертвого?

Я не стал выпытывать, собирался ли Коля поживиться имуществом покойного клиента, – он бы не ответил. Вполне вероятно, что собирался, но вот беда, у мегапитека Рустама были свои виды на это имущество.

– Счастливо отделался, – с нарочитым грубоватым добродушием рубахи-парня сказал Виталий, решивший вставить словцо. – Всего-то получил разок по кумполу. Заживет. Твой коллега мог бы и тебе артерию вскрыть, как Борису Семеновичу, а вот не стал...

Как ни туго соображал в данный момент Коля, ему хватило двух секунд, чтобы сначала изумиться, а затем возмутиться.

– Да вы что? – морщась и втирая в желвак обмылок сосульки, провыл он. – Совсем рехнулись? Рустам? Гад он, конечно, но он Бориса Семеновича не убивал!

– С чего ты взял? – спросил я.

– Знаю, и все.

– Знаешь или просто веришь?

– Да почти что знаю! Я перед всем этим делом в коридоре был, а он – вот тут вот, в кровати...

– С Инночкой?

Коля очень натурально удивился. Кивнул.

– А с кем тут еще? Когда я с нею, а когда он...

* * *

От угла «Островка» и дальше пришлось идти едва ли не ощупью. Я дважды сбился с тропинки, начерпал ботинками снега и едва не расквасил нос о притаившуюся в темноте башенку. Я понимал, что Рустам уже двадцать раз успел уйти с острова, но если вы думаете, что мне нисколько не было страшно, то ошибаетесь. По-прежнему шуршали льдины на реке. Еще поворот за угол – и стало светлее. Окна. И подсвеченный промозглый туман.

«Не убивал!» – со злостью думал я. Как же! Мог убить и убил. Нашел крохотную временную щель, как нельзя лучше подходящую для убийства, и, пока Инночка после кувыркания в постели оправляла туалет, не терял времени даром. Понятно, тут и Инночку потрясти не грех, только уже не мне, а настоящему следствию: был сговор – не было?

В номере Бориса Семеновича горел свет. На плотном сугробе под распахнутым настежь окном чернели две глубокие вдавлины – спрыгнувший с подоконника был грузен и ушел в снег едва ли не по колено. Мегапитек.

Мой вес сугроб держал прекрасно. Я подпрыгнул, уцепился за подоконник и кое-как вскарабкался. Давненько я не совершал таких упражнений, и никакого от них удовольствия. Лазать в окна следует к женщинам, а не к убитым и ограбленным перекупщикам подпольно добытых самоцветов.

Почему-то я ожидал увидеть в номере страшный кавардак, как после торнадо. Но нет, ничего особенного... Ни разбросанной по всей комнате одежды, ни распоротых подушек, ни опрокинутых стульев. На столе – здоровенная пластмассовая бутыль местной целебной минералки. А ведь именно со стола Рустаму было всего удобнее шагнуть на подоконник. Шагнул, но не смахнул. Аккуратист. На полу – обыкновенная дорожная сумка, какие носят на плече. Молния расстегнута.

Телохранитель заведомо знал, где что искать.

Нашел – и бежал.

Самым безопасным путем – через окно. Не рискнул еще раз появиться в коридоре, где кто-нибудь мог его увидеть. Решил, что хватит с него одного оглушенного.

И одного трупа.

Что бы ни говорил Коля, он заблуждался, считая своего товарища только шакалом, а никак не волком. Знаем мы всяких зверей. Видали, как ближайший друг вцепляется в глотку и с упоением рвет ближнего. По-видимому, Коля был из тех, кто, пренебрегая теорией, норовит все попробовать своими руками, почувствовать на собственной шкуре. Банальна правда Конфуция и стара, как археологический черепок, но ведь правда: «Путь опыта – это путь самый горький». Особенно если последствия опыта не летальны и потерпевший может оценить их горечь. Что ж, молодость и глупость со временем проходят у всех, особенно у телохранителей. В результате опытов.

Дрожа от холода, я закрыл окно на шпингалет. Если бы отопление действовало, температура в выстуженном номере поднялась бы до комнатной за какой-нибудь час. Но теперь на это не приходилось расчитывать. Подышав на пальцы, я повернул ключ, оставленный сбежавшим Рустамом в замочной скважине. Разумеется, на такой случай в резерве у нас всегда оставался Викентий со своими гвоздиками и бабушкиными шпильками, но все-таки я предпочитал ключ.

– Коля, – сказал я, впуская телохранителя в апартаменты его клиента. – Ищи, что пропало.

Поиски не заняли много времени. Коля лишь прошелся по карманам пуховика Бориса Семеновича, одиноко висящего на вешалке в шкафу, и несколько более тщательно порылся в сумке. Покачал головой:

– Все пропало. И камешки, и баксы, и рубли...

Я кивнул, нисколько не удивившись. Чтобы реализовать крупный драгоценный камень, получив за него настоящую цену, а не нары и не пулю в голову, нужны деньги и связи, добываемые деньгами же. Глупо ступать на дорожку нелегала, объявленного в розыск, не имея оборотных средств. Сменяешь, пожалуй, камешек... на другой, посолиднее, из гранитной мастерской. С именем, фамилией, двумя датами и, может быть, фотографией.

– А какая была коробочка? – спросил я.

– Круглая. Из-под леденцов. Неполная.

– Сколько это хозяйство могло стоить, как ты думаешь?

– А никак не думаю, – зло ответил Коля. – Не знаю. Но большой-то изумруд, ясен пень, стоил больше...

Это я и без него знал.

– Больше ничего не пропало? Посмотри внимательнее.

Коля нехорошо оскалился – видно, опять в голову стукнула боль. Ему бы принять успокоительное да лечь в постель, а я его мучаю...

– Коньяк пропал, – сказал он. – Да, еще пакеты в сумке были... целлофановые. В одном лежал спортивный костюм, в другом – пара туфель. Вон они валяются, а пакетов нет.

Теперь я очень хорошо представил себе бегство Рустама. Без особого шума обездвижив своего коллегу, он отпер дверь третьего номера, если она была заперта (ключ он, скорее всего, забрал у мертвеца вместе с изумрудом), ограбил усопшего начисто, сохранив при этом полное хладнокровие, поскольку прихватил пакеты для сохранения одежды сухой во время переправы нагишом через протоку и даже коньячок, чтобы не слишком стучать зубами после заплыва. Предусмотрительный малый.

Неясным оставалось следующее: каков был первоначальный план ухода? Голову на отсечение не дам, но очень похоже на то, что Борис Семенович был убит чуть раньше, чем ледоход сломал мост, а это значит... Скорее всего, это значит, что телохранитель вообще не собирался бежать из «Островка», а собирался припрятать добычу где-то здесь и состроить рожу кирпичом: ничего не видел, ничего не знаю, ничего никому не скажу... да я вообще в тот момент сексом занимался, чего вы от меня хотите, гражданин начальник?

У меня были и другие гипотезы, но эта казалась самой правдоподобной.

А значит, мы с Виталием не зря спугнули его – нам-то он был здесь не нужен ни в каком виде. Звериным чутьем он понял: у него есть время, чтобы рвануть когти и успеть уйти в хороший отрыв. Что ж, пусть побегает, не нам его ловить...